Шаг в бездну
Шрифт:
Перед концом рабочего дня Сан Саныча вызвали к начальству, начальник отделения Владлен Иваныч обожал устраивать совещания в конце рабочего дня, он говорил, что когда в коридорах тишина, ему лучше думается. Надежда погасила свет в большой комнате, а в кабинете оставила только настольную лампу. Сама она уселась в уголке за шкафом и стала сочинять письмо Алене.
В комнате было тихо, Надежда задумалась и краем уха услышала скрип двери. Она привстала со стула и потихоньку выглянула из-за шкафа. Через стеклянную стенку в полутьме было видно, что кто-то тихонько идет вдоль прохода. Она хотела выйти и окликнуть Сан Саныча, но вдруг поняла, что это не он. По проходу крался Рубцов, оглядываясь по сторонам. Сердце у Надежды екнуло. Рубцов подошел к ее столу, приподнял стекло и достал свернутое Маринино письмо. Он сделал было шаг в сторону двери, но вдруг остановился и стал разворачивать листок. Надежда
– Это не тот листок, который вы ищете.
– Я, что вы, я случайно, – забормотал он, но развернул листок, который был абсолютно чист.
– Я же вам сказала, что это не письмо, а письмо Маринино вот.
Надежда показала ему письмо и в ту же секунду поняла, что сделала ужасную глупость. Одним прыжком он преодолел расстояние между собой и дверью кабинета, она отступила в угол, инстинктивно спрятав письмо за спину. Он приближался к ней медленно, крадучись и вдруг прошипел: «Отдай письмо, сука!» Надежда взглянула в его абсолютно белые, бешеные глаза, и ее охватил такой ужас, какой она испытала только один раз в жизни в детстве, когда в сухом сосновом лесу она наклонилась за грибом и вдруг увидала под рукой свернувшуюся гадюку. Змея сонно посмотрела на нее и отправилась по своим делам, а Надежда застыла в столбняке, не в силах ни крикнуть, ни убежать. Так и теперь она застыла, вжавшись в стену, горло сдавило. Он дернул ее за руку, она не сопротивлялась, он развернул листок, чтобы убедиться, а она, вместо того, чтобы заорать, только смогла сказать: «Убийца!» и, сама не сознавая, что делает, придвинулась к двери из кабинета. Чтобы не стоять у него на пути, она, не оглядываясь, вышла из кабинета, стала отступать между столами и все повторяла: «Убийца! Убийца!» Он догнал ее, замахнулся, но в это время его руку перехватили в воздухе. Сан Саныч попытался завести ему руку за спину, но Рубцов увернулся, повернулся к нему лицом, они обхватили друг друга за руки и так застыли на минуту, все это в полном молчании. Сан Саныч был бледен и тяжело дышал. У Надежды вдруг где-то в дальнем уголке сознания мелькнула мысль, что не устоять ему против этой откормленной бешеной сволочи, она шагнула вперед, схватила с Пелагеиного стола вольтметр и бросила его под ноги Рубцову. Прибор был тяжелый, по ноге здорово попало. Рубцов отскочил, посмотрел на них уже нормальными глазами, грязно выругался, крикнул уже от двери: «Все равно ничего не докажешь, сука!» – и убежал. Сан Саныч медленно опустился на стул, потирая левую сторону груди. Надежда мигом пришла в себя от страха за него, опустилась перед ним на колени, заглянула в лицо. В это время открылась дверь, и на пороге появился Валя Голубев. Увидев, их в такой позе, он очень удивился и ляпнул от смущения:
– А что это вы тут делаете? – Поскольку ему никто не ответил, он продолжал: – Извините, я тут слышал шум, случилось что-нибудь?
«Где ж ты раньше был?» – подумала Надежда, а вслух сказала:
– Не видишь, человеку плохо, помоги. Сан Саныч поднялся.
– Нет-нет, все в порядке, я только пойду умоюсь.
Когда он вышел, Валя испытывающе посмотрел на Надежду, потом окинул взором прибор на полу и перевернутые стулья.
– Вы что, дрались тут, что ли?
Она не слышала вопроса, думая о своем, потом сказала:
– Валя, сходи, пожалуйста, посмотри, как он там.
– Да ты что, мать, совсем уже! – возмутился было Валя, но взглянув в ее умоляющие несчастные глаза, согласился.
«Да, сломалась наша Надежда, – думал Валя, идя по коридору, – ишь как ее зацепило, чуть не плачет. И что она в нем нашла, в этом Лебедеве? Сухарь какой-то, все больше молчит, ни тебе анекдот какой рассказать, ни так потрепаться в курилке».
Коридор был длинный, и, подходя к туалету, Валя решил, что Сан Саныч в общем мужик ничего, серьезный, в работе соображает, а что не курит, так и ему, Вале, давно пора бросить.
Сан Саныч перед зеркалом расчесывал влажные волосы. Он уже не был таким бледным, пиджак был застегнут на все пуговицы, узел на галстуке как всегда безупречен. Взглянув на Валю, он понял, что тот пришел по поручению Надежды, улыбнулся, но промолчал. Чувствуя себя полным идиотом, Валя тоже стал мыть руки, потом закурил. Когда Сан Саныч вошел в комнату, Надежда уже ликвидировала разгром. Они погасили везде свет, заперли двери и пошли темными коридорами к проходной, по дороге не встретив ни души.
Чиф набрал номер телефона связи. Дождался, когда снимут трубку – надо учитывать возраст – и представился:
– Это Николай. Мне звонили?
Старикан на том конце провода прокашлялся, нашел на тумбочке очки и прочитал записку. В записке было
Чиф вышел из будки телефона-автомата и поехал на Финляндский вокзал. Вышел в людный кассовый зал, заставленный бесчисленными книжными и парфюмерными лотками, послонялся, дожидаясь условного времени, затем выбрал место, удобное для наблюдения за телефоном-автоматом, числившимся в его списке как восьмой. Внимательно осмотрел зал. В такой толчее трудно было выделить все подозрительное, но Чиф верил в свое чутье, а оно говорило ему, что опасности нет. В 12.14 появился клиент. Он шел один, ни хвоста, ни охраны за ним не было: толпа за ним смыкалась, и никто больше не раздвигал ее плечами. Подойдя к автомату, клиент вошел в кабину и снял трубку. Чиф вынул из кармана переговорное устройство. Оно было оформлено под мобильный телефон, и ни у кого не вызывало удивления: в этом зале не меньше десятка человек держали возле уха трубки мобильников. Ответная часть переговорного устройства была вмонтирована в трубку телефона-автомата. По всему городу у Чифа было двадцать таких телефонов с начинкой, каждый его клиент знал только об одном и на период заказа получал номер, соответствующий номеру телефона. Назвав Чифу свой номер, он тем самым называл ему и место встречи. Каждый телефон использовался только для одного заказа, а после завершения всех расчетов демонтировался и менял место.
– Все чисто? – спросил Чиф более по традиции, чем по необходимости. Клиенту в таких вопросах доверять было нельзя.
– Чисто вроде.
– Все принесли?
– Конечно, конечно.
Еще раз осмотрев зал, Чиф обошел его по периметру и вышел по другую сторону временной стены, возле которой стоял клиент. Там тоже стояли таксофоны. Войдя в один из них, он оказался прямо напротив клиента. Загородив собой стенку, он сказал в трубку:
– Прямо перед вами, чуть ниже телефона, к стене привинчена металлическая пластинка, она легко отодвигается в сторону. Сдвиньте ее, закрыв от посторонних глаз. Сделали?
– Да.
– Кладите туда пакет.
– Положил.
– Закройте тайник и стойте на месте.
– Есть.
Теперь Чиф отодвинул такую же пластинку со своей стороны, вынул пакет, закрыл тайник и быстро вышел из кабины, смешавшись с толпой.
– Сделайте вид, что разговариваете по телефону, и постойте так еще шесть минут. На этом все.
Вместе с толпой пассажиров он быстро пересек зал, убедился издали, что клиент стоит на месте, и спустился в метро. Операция была завершена. Прелесть его схемы получения гонорара была в том, что, даже если клиент почему-либо захочет выследить его у тайника, – он сможет ждать его там хоть неделю, пока не догадается проверить, на месте ли пакет.
Попетляв полчаса по метро и сделав несколько пересадок, он отправился в банк, где оформил денежный перевод в Англию. Он вышел из банка в хорошем расположении духа, потому что не знал, что, оформив его перевод, симпатичная миниатюрная брюнетка сняла телефонную трубку, набрала номер и продиктовала кому-то небольшое сообщение. Чиф шел по улице, не торопясь, спешить ему было некуда, но вдруг из дверей магазина выскочила какая-то девушка с несколькими обувными коробками в руках и, столкнувшись с ним, выронила свои коробки. Чиф наклонился, чтобы помочь ей, и в этот момент двое здоровенных парней скрутили ему руки и втолкнули в джип с затемненными стеклами. Чиф не пытался сопротивляться, понимая бесполезность таких попыток и выжидая более удобный момент. Но такого момента ему не предоставили: руки туго стянули за спиной, ноги обмотали веревкой, рот заклеили пластырем, глаза тоже завязали. Джип ехал довольно долго, судя по характеру шума, доносившегося снаружи – сначала по городу, потом по шоссе. Наконец они остановились, Чифа вытащили из машины и понесли. Его внесли в дом, усадили на стул и развязали глаза. Он сидел в большой комнате с камином и деревянными панелями на стенах. Кроме него, в комнате было человек пять молодых накачанных парней и плотный пожилой мужик с маленькими жесткими глазками. Все в нем говорило, что он здесь главный, да и не только здесь.
– Слышал о тебе, – сказал этот пожилой, с интересом разглядывая Чифа, – хиловат ты маленько. Значит, головой работаешь. Это хорошо. Но вот что других не уважаешь – это плохо. Бог велел делиться. Ну да ладно, я тебя прощаю. Только ты для меня одну работу сделаешь – и можешь дальше жить как хочешь.
Чиф замычал, и по знаку пахана один из молодых ребят сорвал пластырь, залепивший его рот.
– Батя, ты меня с кем-то спутал. Честно, я не понимаю, про что ты говоришь.
– Ты, парень, меня не серди. Я ведь пока с тобой по-хорошему… А будешь в игры со мной играть – я тоже с тобой сыграю. Знаешь, есть такой город – Лондон, а у него пригород такой – Сент-Олбенс. Продолжать? Элмстрит, девятнадцать…