Шаг в небеса
Шрифт:
Вот тогда-то Гневомир и испытал чувство, о котором, как ему казалось, он прочно позабыл с самого детства. Стыд. Жаркий, душный. Как будто в складской конторе мгновенно поднялась температура.
– А теперь иди отсюда, куда тебе угодно, гражданин Милорадов, - махнул ему рукой Гамаюн.
– Я вот только чего понять не могу, - спросил я у Гневомира, - как ты оказался среди стражей Революции? Как я понял, ты служить новой власти не хотел.
Гневомир в этот момент помогал мне управиться с галстуком. Куда лучше меня подкованный в подобных вещах, мой спутник уже помог мне с манжетами
– Понял, что без меня этой власти с врагами бороться будет трудно, - ответил Гневомир.
***
Попался товарищ Гамаюн классически. На своей безмерной вере в себя. И не проболтайся один старинный фронтовой товарищ Гневомиру о том, что, мол, завтра будут кончать главного стража косорылой революции в городе, тот бы не сумел помочь.
А всё дело было в огромных ценах на еду и спиртное, которые ломили в здешних кабаках. Из-за них обыватели придумали очень простую штуку. Ели-пили вдвоём. Один брал еду, второй - выпивку. Запас золотых червонцев стремительно истощался, а переговоры между Империей и Народным государством всё шли. И поезда пускать за границу не спешили. Каждый раз проверяя содержимое мешочка, Гневомир думал, что так скоро ему не на что будет жить за кордоном.
Именно с целью разделить еду и питьё подсел к Гневомиру фронтовой приятель. Выглядел бывший офицер достаточно неплохо. Явно не бедствовал. И вполне возможно, главной целью его был разговор с Гневомиром, а вовсе не обед с казёнкой.
Они выпили четверть бутылки, прежде чем товарищ решился-таки заговорить.
– Нам уже известно, что тебя взяла косорылая охранка, - сказал он.
– И мы рады, что тебе удалось отвертеться. Скажи только честно - почему?
– Контрабандисты, по делу которых меня взяли, - сказал Гневомир, - сами активно заявляли, что я к ним никакого отношения не имею. Боятся связываться с бывшим.
– Уголовники, что с них взять, - усмехнулся бывший товарищ.
– Но оно к лучшему. Мне поручено было проверить тебя, и я считаю, что ты нам подходишь.
– Подхожу для чего?
– спросил у него Гневомир.
– Для нашего дела, - загадочно произнёс его собеседник.
– И оно тебе, я считаю, очень понравится.
Бывший фронтовой товарищ ночью постучался в дверь снимаемой Гневомиром комнатки. И он был не один.
Их было пять человек. Вместе с Гневомиром шестеро. Они долго шагали по тёмным улицам приграничного города. Явно петляли. Видимо, бывший фронтовой товарищ плохо знал Гневомира. В отличие от товарища Гамаюна.
Дом, куда его привели, на самом деле, находился не так далеко от съёмной квартиры, где жил Гневомир. В закопченных окошках его горел свет. Все шестеро быстро вошли в дом. В единственной комнате его мгновенно стало тесно.
Внутри стоял недавний знакомец Гневомира. Товарищ Гамаюн. Гневомир понял, что его опасения оправдываются.
– Так это ты мне письмо прислал, гражданин Милорадов, - усмехнулся Гамаюн, снимая кобуру с пистолетом и бросая его Гневомиру.
– Значит, выбрал себе сторону.
– Молчать!
– выкрикнул предводитель их компании, державшийся с заносчивостью истинного аристократа. И не из служивых людей.
– Говорить
– Вы же сами, граждане контрреволюционеры, решили поговорить со мной, - пожал плечами Гамаюн.
– Никто с тобой разговаривать не будет, быдло!
– рявкнул предводитель.
– Значит, убивать пришли, - кивнул Гамаюн, не обращая на него никакого внимания. Он как будто сам с собой разговаривал, словно один он был тут в этом грязном домике с закопченными окошками и керосиновой лампой.
– Вшестером на одного. Да ещё и дождались, когда я оружие отдам. А скоро разговоров о благородстве говорите.
– Благородство не для такого быдла, как ты!
Вот именно после этих слов предводителя Гневомир и принял для себя решение. Все его спутники смотрели только на отважного стража Революции. Товарищ Гамаюн пришёл по их вызову один. И даже отдал пистолет. А ведь понимал, что его убивать будут.
Пользуясь тем, что никто не смотрит на него, Гневомир расстегнул кобуру, которую всё ещё держал в руках. И кинул её Гамаюну. Страж Пролетарской революции ловко поймал её. Выхватил из неё пистолет раньше, чем пришедшие его убивать господа успели понять, что происходит.
Грянул первый выстрел. Предводитель упал, даже не успев схватиться за пробитую пулей грудь. Остальные четверо только потянулись за оружием, а у Гневомира оно уже было в руках. Он дважды выстрелил в спину стоящим впереди контрреволюционерам. Дважды рявкнул мощный котсуолдский револьвер. С такого расстояния его пули были смертельны. Красные пятна расплылись по серым пиджакам спутников Гневомира.
Дальше они с Гамаюном стреляли вместе. Оставшиеся двое контрреволюционеров упали, буквально изрешечённые пулями.
– Выходит, не ошибся я в тебе, товарищ Гневомир, - улыбаясь, произнёс Гамаюн, когда последний контрреволюционер был убит. Он шагнул к Гневомиру и протянул ему руку.
И тот понял, что его впервые за последние несколько лет назвали просто по имени. Да ещё и с добавлением этого набившего оскомину народнического обращения "товарищ". Но обращение это, которое Гневомир ещё вчера посчитал бы оскорблением, его ничуть не покоробило.
– Вот так я из бывшего офицера Гневомира Милорадова, стал товарищем Гневомиром, - усмехнулся мой спутник.
– Правой рукой грозы контрреволюционеров товарища Гамаюна.
– Я только не понял, - решил всё же уточнить я, - как это обычный офицер-фронтовик так легко понял, что его водят по городу? И что такого интересного вычитал о тебе Гамаюн в том самом деле?
– Фронтовиком я себя называю, - был ответ, - из-за того, что служил во фронтовой контрразведке. Но когда дела пошли совсем плохо, даже нам пришлось взяться за винтовки. И тот самый знакомец фронтовой не знал, где я служу.
Глава 3.
Воздушные дредноуты Котсуолда выглядели весьма впечатляюще. Конечно, я не раз за годы войны становился свидетелем подобного зрелища. И всё-таки меня поражали размеры этих невероятных судов. А уж когда они летят над таким большим городом, как столица Урда, это производит особенно сильное впечатление.