Шаг в пропасть
Шрифт:
– Сергей! Прекрати на меня ябедничать! – досадовала Лилия. – Если уж сам без разрешения за мной подсматриваешь, то это не значит, что имеешь право кричать об этом на весь лес!
– Да ладно тебе, Лилия! – попытался приструнить коллегу Бокед. – Нам ведь тоже интересно знать, что скрывается за твоими словами. Вон ты, оказывается, какая притворщица. Кто бы мог подумать!
– А сам какой?..
– Тсс! – зашипел Евгений. – Кажется, опять летят.
Все на время затихли.
– Нет, улетели в другую сторону. Вроде как к болоту.
Так как у иностранцев в ауре просматривалось удивление, Чернов-старший в охотку пояснил:
– У моего сводного братца феноменальный слух. Может при желании услышать, как блоха перебирает по потолку копытцами.
– Ну вот, – капризно надул губки женский образ на мысленной картинке у Сергея Николаевича, – совсем мой сон перебили. Так что давай, Евгений, колись: что
Найденыш примолк, но так как возражения ни от кого не последовало, то решил пересказать свою земную биографию. Тем более что и сам, взбудораженный прилетевшими вертолетами, сонливости не чувствовал. Все-таки пять часов сна значительно восстановили силы.
– Трудно выбрать момент, с которого следовало бы мне начать свое повествование. Но я, пожалуй, начну со своего второго дня рождения, с того, как меня спас Сергей. И представлялось мне это все таким образом…
Девятнадцать лет назад Найденыш и в самом деле родился повторно. Вначале он вообще ничего не мог вспомнить и себя не осознавал. Полные провалы сознания чередовались с какими-то туманными проблесками света и ударами по слуху бессмысленного гула голосов. И только где-то на периферии сознания маячило понимание, что ему вкалывают страшную, жутко вредную для организма дрянь. Но ни сил, ни желания воспротивиться этому так и не возникло. Потом колоть перестали, и проблески света стали растягиваться, увеличиваясь по времени. Чуть позже и чье-то лицо стало всплывать перед глазами все чаще и чаще. Лицо выражало заботу, сочувствие и жалость, губы исторгали незнакомые звуки, глаза лучились теплотой, состраданием и заботой. Наверное, точно так же воспринимает младенец появление возле себя родной матери, все больше и больше привыкая к ней, и в попытках повторить слышимые звуки начинает осваивать речь, самое мощное и доступное средство общения.
Потом Евгений стал понимать и реагировать на свое имя. Чуть позже с усердием и жутким, непонятным самому себе желанием попытался повторять звуки и слова. И затем, как-то очень быстро, неизмеримыми рывками стал осваивать разговорную речь. Причем каждое впитываемое сознанием слово не требовало повторных объяснений. Оно тут же ассоциировалось с какими-то понятиями, укладывалось в определенный ряд и уже навсегда соответствовало нужному образу.
– Мне вначале казалось, что я ребенок, – с чувством припоминал Евгений. – И когда я осознал себя большим и взрослым, это был настоящий удар по моей психике. У меня начали пробиваться странные картинки воспоминаний из моей прежней жизни.
Вначале он принял эти картинки за сон, за кошмары, за плод больного воображения. Но чем больше учился и осознавал самого себя, тем больше осознавал, что подобного воображения у него не могло быть по умолчанию. Следовательно, это не что иное, как все-таки воспоминания.
Ну и очень много в этих вопросах осознания самого себя помогал Сергей. И знаний у него хватало, и выдержки с терпением. Благодаря своим знаниям медицины он постарался как можно быстрей аннулировать воздействие введенных в тело Найденыша лекарств, промыть все системы жизнедеятельности вначале нужными растворами, потом наладить усиленное питание фруктами и свежими овощами. Вернувшееся здоровье оказалось весьма важным подспорьем в освоении программы образования и тотальной адаптации в обществе. Но в то же время, когда стали возвращаться первые обрывочные воспоминания, Евгений стал ощущать себя все более и более неполноценным именно в физическом плане. И он уже тогда стал жаловаться на эти ощущения своему опекуну и спасителю.
То ему хотелось подхватить взглядом падающую вещь. То он тупо пялился в стену, чувствуя, что обязан видеть все, происходящее за деревянной преградой. То бессмысленно и долго размахивал руками, пытаясь хоть немного сдвинуть стоящие перед ним предметы. Бывало, что проводил пальцем над предметом, который пытался разрезать, а потом недоуменно поглядывал на неизменную подушечку. Ему казалось, что оттуда при желании должно возникать нечто острое и полезное. В полной темноте у него чуть глаза не лезли из орбит, потому что он памятью тела знал, что при желании взгляд освещает любую темень. Вдобавок появилась твердая уверенность, что он заблудился и теперь находится в каком-то отсталом, диком закоулке Вселенной. Его раздражала вонь выхлопных газов, он поражался электрическим лампочкам и телевизору, пугался банальной газовой конфорки с открытым огнем. И опять-таки, вся его сущность противилась, бунтовала против увиденного, вопила, что это все неправильно и этого не может существовать в природе.
Ну и потом фрагменты воспоминаний стали более четкими и цельными. Вот благодаря этим фрагментам Найденыш и осознал себя выходцем другой, многократно более развитой, чем земная, цивилизации.
Силовое поле, отделяющее огромный ангар орбитального завода от открытого космоса. Евгений (с этим именем он свыкся как с родным, поэтому не менял и при воспоминаниях) идет по наклонному пандусу вверх и останавливается возле кабинки дальнего телепорта. Он никуда не собирается телепортироваться, просто осуществляет мелочную перенастройку анализатора внутренней атмосферы, вмонтированного в стену рядом с кабинкой. Он – техник. Причем не простой, а почти элитный, знающий гораздо больше иных техников, младших по рангу. (Вспомнить бы еще – что именно умеющего!) У него на плече сумка с оборудованием для тестирования. Вот он ее снимает, ставит на выдвинувшуюся из стены панель. Затем слышит чей-то тревожный вскрик и резко оглядывается назад. Из черноты космоса медленно выплывает огромная туша швартующегося к орбитальному заводу космического транспорта. Только вот пытающиеся удержать металлического монстра опоры ломаются по нарастающей одна за другой. И выпуклый борт транспорта катастрофически быстро приближается к ангару. Силовое поле не сможет остановить такую массу, тем более что столкновение начинается чуть в стороне, сминая и переборки, и все силовые установки по периметру смотрящего в космос открытого овала. Резко и пронзительно ревет сирена наивысшей опасности. Сквозь этот звук прорывается несколько заполошных вскриков людей, мечущихся по ангару, которые если и пытаются спастись, то уже понимают свою неминуемую гибель. Ни они, ни Евгений не имеют подходящих скафандров. Рутинная работа и сотни лет безаварийной деятельности завода не способствуют слишком большой заботе о собственной безопасности. Но у Евгения рядом спасательная кабинка дальнего телепорта. Он в каком-то бешеном отчаянии заскакивает внутрь и отчаянно колотит по клавишам управления. Куда угодно, хоть на край света – лишь бы спастись! Панель озарилась огнями, устройство приняло приказ и заработало. Осталось подождать одну секунду… И последнее, что Евгений видит в родном мире сквозь прозрачные стены, – это вспухающий шар огненного облака: терпящий катастрофу транспортник еще и взрывается от непоправимых повреждений.
Видимо, телепорт, поврежденный силой взрыва, сработал не лучшим образом. Человека зашвырнуло неведомо куда, лишив при этом одежды и предметов первой необходимости. Но самое страшное, что при этом человек растерял и все свои как врожденные, так и приобретенные за время учебы умения. Те самые умения, которые на Земле считаются паранормальными.
– Воспоминания о них, – печально продолжал рассказчик, – проносятся у меня в голове, словно молнии, но очень редко вырисовываются конкретно. Некоторые вспомнил, некоторые не могу даже правильно интерпретировать, некоторые полностью вне моего понимания. Только и удалось, что контурно припомнить с десяток методик, которые позволяют развивать в человеке способности к совершенствованию в той или иной области. По таким методикам я обучил Сергея видеть ауры людей. – После этого последовало раздраженное восклицание: – Хотя у самого ни грамма не получается! М-да, извините. Научил также своего старшего брата создавать истинный образ человека только по его голосу, ну и самое главное – отличать правду от лжи. Вот это, самое последнее умение проснулось и во мне, после неимоверных усилий. Про мой уникальный слух вы уже знаете, могу пользоваться гипнозом через контакт ладоней, вот и сейчас с успехом пытаюсь восстановить еще парочку своих утраченных умений. Пока они работают с перебоями и довольно редко, так что хвастаться нечем. Ну и пытаюсь связать воедино, разложить по полочкам, классифицировать свои полученные в воспоминаниях знания…
Голос Евгения оборвался, словно он вообще заснул после долгого рассказа.
Все понимали, что рассказывать он еще может часами, но Колобка в данный момент волновал только один вопрос:
– Как ты можешь помочь мне?
– У тебя редчайший дар, который в моей родной цивилизации открыл бы перед тобой все двери. И у меня есть некоторые схемы, по которым мы попытаемся дать толчок к возрождению твоего умения.
– То есть ты думаешь, что оно умерло?
– Скорее атрофировалось ввиду постоянного неиспользования.
– То есть я сейчас даром напрягаюсь? – Голос Лилии задрожал. – У меня все равно не получится вылечиться?
– Не знаю. Все может быть, – рассуждал Евгений. – Твое тело и твой дар взаимосвязаны, да и внутренняя сила воли – это те же самые схемы управления, но только более грубой, стихийной окраски. Но и они могут пробить барьер омертвения или преодолеть омут забвения. Просто если я тебе буду помогать, процесс пойдет значительно быстрей и эффективней.
– Ну так помогай!
Евгений не сдержался от смеха: