Шагающая смерть
Шрифт:
Но, как бы то ни было, они все же являлись индивидуумами со всеми вытекающими отсюда последствиями. И дебаты, разгоревшиеся внутри их группы, когда одна сторона настаивала на немедленном уходе из города и следовании в направлении Кантона, или Ново-Киева, в то время, как другая желала остаться здесь и прислушаться к Катиным советам, как раз доказывали это. И те, кто хотел прислушаться к Кате, готовы были даже на союз с конфедератами против их истинного врага – империалов, устроивших кровавую бойню, зверски расправившихся с их товарищами. Вскоре спор снова переместился в зал «Дюн Нью-Уэми», где несколько геников по-прежнему сторожили Катю.
Катя почувствовала усталость… и голод. Она
После этого Катю оставили в покое и, казалось, вообще перестали обращать на нее внимание, целиком сосредоточившись на дискуссии, проходящей в соседнем помещении. Туда подходили все новые и новые геники, присоединялись к спору, кое-кто в раздражении покидал комнату, что-то бормоча про себя. Единственный раз к ней обратились уже пару часов спустя после начала собрания. Это были несколько девчонок – «игрушек» в сопровождении работяг мужского пола. Они искали места, где посветлее, и одна из девушек – скорее всего, это была Соня, а может, и не она – подошла к Кате, встала перед ней, подбоченившись, потом нагнулась и принялась искать у Кати на запястье какое-то таинственное контрольное устройство. Ее голографическое дымчатое облачко символической одежды чуть мигнуло, обнажив живот, на котором болталась на цепочке небольшая плоская сумочка с предметами личного обихода и электронным устройством, обеспечивающим голографическую проекцию одежды. Нежный треугольник волос лобка был того же переливчатого, серебристо-золотого оттенка, что и волосы у нее на голове.
– Хочешь поиграть? – осведомилась девчонка, улыбнувшись.
– Да… нет. Нет, благодарю. – ответила Катя и отвернулась. С шумом и гамом остальные девушки стали с энтузиазмом отдаваться геникам-мужчинам, а некоторые решили посвятить себя друг другу. Катя не подозревала о том, что геники-мужчины могли получать наслаждение от секса, конечно, те, которые были способны на это, причем нисколько не меньшее, чем люди. Почему решили оставить в них этот набор влечений, Кате было непонятно. Ведь для поддержания рода генетического хватало и искусственных методов.
– Эй, Тэрби, как ты там, не желаешь?
– Нет, Глора. Не сейчас.
– Ну, потом, значит, потом. – Глора повернулась и направилась к куче тех, кто предавался оргиастическим играм. Катя старалась не смотреть туда. И дело не в том, что она считала себя святошей, но выросла она внутри довольно консервативной субкультуры Новой Америки, которая ничего не имела против секса вообще, но являлась яростным противником секса на потребу публике. Катя прекрасно понимала, что в разных культурах вопрос о сексе трактуется по-разному, тем не менее, ее слегка шокировало столь наглядное доказательство разницы этих трактовок. Ее потрясенный взгляд столкнулся с золотистым взором Тэрби.
– Ты уж их не суди слишком строго, – произнес геник. Он был все же поумнее своих собратьев-геников и обладал достаточным словарным запасом, мог предугадать и даже облечь в слова возможную реакцию людей на некоторые, не совсем обычные явления. – Они такие. Они такие, какими вы их сделали. Вы сделали, понимаешь ты меня? Им нужен секс, как тебе или мне иногда водички испить.
– Нет, – ответила она. – Я не знала этого. И я не
– Разве? – прозвучало это весьма недоверчиво.
– И я, к тому же, вовсе не собираюсь их осуждать. Просто не привыкла к такому, вот и все.
– Это да. Также, как наш брат не привык к тому, чтобы таскать ружья или иметь своих детишек. Хочется в один прекрасный день просто бросить все к чертям собачьим, да и отвалить куда глаза глядят.
– Мне казалось, вы, геники, любите свою работу.
– Ага. Потому что нас сделали такими, что мы ее любим, так ведь? Работа, работа, а как мне довелось слышать, эта ДНКашка самая, она и делает это твое отношение-разотношение, но ад-то в рай она все одно не превратит, понимаешь? Но времена меняются, и вещи многие тоже. И то, если мы уж без ума от нашей работы, не значит, что нас запросто можно отправить на убой, как скотину какую.
Кате стало неприятно от его взгляда, и она решила сменить тему.
– А что будет со мной, если они решат не оставаться здесь больше?
– Я и сам не знаю. – Он философски пожал плечами. – Может, прибьют, чтобы ты этим импикам не выложила, куда мы отвалили.
– Но… но я же – человек! Он отвел взор и заерзал.
– Может быть… может, кто-нибудь из них думает, что теперь уже прибить кого-нибудь из человеков ничего не стоит. После всего, что вон там произошло.
И Катя больше не слышала от него ни слова за все это бесконечно долгое ночное бдение.
Глава 13
Человечество обнаруживает тенденцию, записанную в его обезьяньих генах, – отыскивать ущербность в отличии. Различия фамилий, цвета кожи, религиозных верований, политических идеологий, мест рождения, половой принадлежности, нормативных гигиенических требований, социального статуса, языков, уровней образования, интеллекта, прогресса в овладении технологиями, спортивного мастерства и – что, вероятно, самое возмутительное неспособность безоговорочно принять установки доминирующей культуры – все это и многое другое использовалось на протяжении всей истории человечества для возвышения одной группы людей над другой, для установления раздражавшего всех статуса-кво, основанного на противопоставлении наличия собственности у одних и отсутствия таковой у других. И все это лишь для того, чтобы в очередной раз попытаться доказать очевидное на определенном историческом отрезке времени – то, что одно племя превыше другого.
Прошло два часа, а говорильня все еще продолжалась, иногда дело доходило чуть ли не до драки. Тэрби через некоторое время удалился, оставив Катю в обществе рабочего доков, взиравшего на нее с туповатым неодобрением. Ей казалось, что это тот самый Дак, которого она во время стычки повергла наземь, но спрашивать его об этом не решалась.
Вот как раз теперь, подумала она, удобнее всего сбежать. Большинство геников либо совокуплялись на полу, либо громко препирались в соседнем зале, в то время как за ней надзирал всего лишь этот Дак. Катя не исключала, что Тэрби поддержит ее, что в его намерения явно не входило убивать ее. Когда он произносил свой монолог, Катя разглядела в его золотистых глазах что-то похожее на… неужели это было состраданием? Но понять до конца, что же это такое, она так и не сумела. Был даже такой момент, когда из зала, где совещались геники, донесся грубый, хриплый возглас: «Кончать надо с ней! Чего там!» Катя не поняла, принадлежал ли он тому же типу, который призывал расправиться с ней, как только ее схватили, или же это был кто-то другой.