Шаги в неизвестное (сборник)
Шрифт:
— Но ведь это ерунда! — Андрей вскочил и заходил перед щитом. — Каждому ясно, что вы ежедневно получаете запас новых впечатлений, которые и формируют вашу личность. А «ПМ» знает только то, что вы ей сообщаете.
— Но я ей все сообщаю. И поэтому она меня уже переросла в некоторых отношениях. Ведь она ничего не забывает. Георгий даже говорит, что как индивидуальность она интереснее, чем я.
— Георгий! — прошептал Андрей. («Повсюду этот Георгий!») Вслух он спросил: — А кто он здесь — Георгий?
— Руководитель работ по «ПМ».
Девушка вдруг вскочила с кресла, отбежала в сторону и сделала несколько таких блестящих балетных пируэтов, что у Андрея захватило дух. «Как пух от уст Эолы», — подумал он. Внезапно у него защемило сердце. Конечно, Мария никогда не вернется к нему. Да и как она могла бы вернуться? Ведь для нее прошло шестьдесят лет, а для Андрея девять. Они разошлись во времени… Мария не вернется, а с этой девушкой, со Скайдрите, он только поговорил. Поговорил, и сейчас они разойдутся.
Скайдрите уже была возле него.
— У меня сегодня хороший день. — Она положила руку на грудь, успокаивая дыхание. — Только утро, а я уже один раз оказалась умнее модели. Наверно, это из-за вас… Идемте теперь в сад, и там я кончу рассказывать о «ПМ-150».
На лестнице он спросил:
— Вы еще и балерина, да?
— Как — балерина?… Ах да, в ваше время это была профессия.
— Да. — Ему вдруг захотелось подчеркнуть, как он бесконечно старше ее. Назло себе. — В мое время — профессия.
— Теперь не так. Я просто танцую… Сегодня буду танцевать Жизель в Ленинграде. В Кировском театре, бывшем Мариинском. Помните из истории?… Приходите посмотреть.
— А театр стоит?
— Да. Весь старый город остался таким, каким был в девятнадцатом веке. Невский, набережные, Летний сад. Теперь это большой музей. (Они уже вышли в сад.) Сохранились улицы, по которым ходили Пушкин, Достоевский. А Смольный такой же, как при Ленине. В эпоху революции. Вы, наверно, не знаете, что сейчас в старый город даже нельзя въезжать на механическом транспорте. Только на извозчиках или пешком.
— А извозчики — это, кажется, лошади?
— Да. Повозка, которую тянут лошади. Как двести лет назад. — Скайдрите повернулась к Андрею: — Ведь, собственно говоря, мы и сейчас в Ленинграде. Вы не знали? Но это, конечно, совсем другой город.
— Знал. — Он вспомнил, что на «Лебеде» за день до приземления говорили, что принимать будет Ленинград. А вокруг него раскинулся огромный парк с дубовыми и сосновыми рощами, и только на больших расстояниях друг от друга были разбросаны ансамбли зданий. Значит, города на Земле теперь стали как сады.
Андрей вдруг увидел, что на аллеях довольно много народу.
— Ну вот, — сказала Скайдрите, — теперь вы посмотрели «ПМ-150». Ее показывают всем прибывающим с других планет, чтобы они могли принять участие в дискуссии. Наш институт поставил на обсуждение человечества такой вопрос. Теперь модель доведена примерно до умственного уровня человека. Следует ли передать еще большую сумму положительных знаний и доверить некоторую часть научной работы? Разгрузить человечество в определенном отношении.
— Как? — не понял Андрей. — Чтобы она думала за людей? Мыслила? Решала научные проблемы? Но разве она может?
— В известной степени сейчас уже может. Вы же видели, что «ПМ» мыслит вполне логично. Некоторые считают, что, когда модель получит больше знаний, она сумеет не только решать, но и ставить перед собой научные проблемы. Скачок, переход из количества в качество.
— Но подождите! А что тогда будут делать люди? Ведь человечество выродится, если исчезнет необходимость мыслить. Будет похоже на роман Уэллса «Машина времени».
— Нет, нет, — сказала Скайдрите. — Не бойтесь. Это не так уж страшно. Наверно, когда был изобретен лук со стрелами, многим тоже казалось, что, раз не нужно будет догонять оленя на бегу, люди разучатся бегать и погибнут. А Гутенбергу противники печатного станка говорили, что теперь никто не захочет учиться писать. Но ничего ужасного не произошло. Так и сейчас. Машина будет решать строго научные проблемы, главным образом математические, а люди создадут новые формы мышления, более широкого, более сложного. Может быть, такие формы, о которых мы сейчас даже не имеем представления. И потом, вопрос еще не решен. Для этого и дискуссия…
— Скайдрите!
Оба оглянулись.
— Здравствуйте, Скайдрите, можно вас на минуту?
— Извините меня, — сказала девушка Андрею. — Я скоро.
Она и юноша в белом плаще сделали несколько шагов в сторону, потом медленно пошли по аллее, разговаривая. Юноша в чем-то старался убедить девушку, а она отказывалась, упрямо качая головой.
Андрей смотрел, как они уходили все дальше и дальше. Сначала он стоял на середине аллеи, затем отошел к большому дубу. Минуты бежали.
Вот и все, сказал он себе. Чего мне, собственно, еще ждать? Ей нужно было рассказать мне о модели. О «ПМ-150». И она уже рассказала.
Но он продолжал ждать.
Прошла еще минута. Скайдрите и юноша на другом конце аллеи сделались уже совсем маленькими фигурками.
Андрей решил, что сосчитает до двадцати. Если Скайдрите не повернет обратно, он пойдет туда, где провел ночь. В тот жилой корпус.
Он досчитал до пятнадцати. Скайдрите и юноша остановились, повернулись друг к другу. Сердце у Андрея екнуло. Но в следующее мгновение двое опять шли по направлению к институту.
Когда Андрей зашагал по аллее, утреннее чувство одиночества к тоски с новой силой охватило его.