Шаги за спиной
Шрифт:
– Что-то я спать хочу, – сказала Люда и зевнула, – это из-за шампанского. Может, выпьем кофе?
– Выпьем, – согласился гость, – больше всего в жизни не люблю трех вещей: спящих женщин, женщин спящих и третьего еще не придумал.
Он ушел в зал и Люда приготовила кофе. В его чашке растворила десять таблеток, а в своей – три ложки кофейного порошка, чтобы не уснуть. Оставалось ровно полчаса.
Она разделась и легла рядом с гостем, начала гладить его волосы. Гость закрыл глаза.
Афишки и портретики глядели со стен. Фотография голой
– Как, еще? – обмерла Люда.
– Да, что-то спать хочется.
– Сейчас, милый, только вымою посуду. Это одна минутка.
Посиди пока здесь.
Она начала мыть чашки. Оставалась пять минут, четыре, три.
А Лерик может прийти и раньше. Когда-то он часто приходил заранее. Вот уже девять. Тишина.
Люда на носочках вышла в зал. Гость спал в кресле, приоткрыв рот и откинув левую руку. В руке умирала недокуренная сигарета. Кошка Барсик привставала на задних лапках и нюхала чужой рукав. Что она там нашла?
Люда вынула сигарету из нечутких рук и затушила. Потом поспешила в коридор и отключила звонок. Прислушалась. На лестнице слышались голоса и шаги.
17
Оставался почти час, и Валерий шел медленно, выбирая вмеру окольные пути. У бара стояла толпа, человек в семь, и наблюдала, как один пьяный бьет другого. Избиваемый был мал ростом, но прыток; после каждого удара он отступал на несколько шагов назад; таким образом толпа медленно вращалась, как маленькая галактика. Вот из того же бара вышли две девочки и стали вытирать грязные ладони о свои юбки, при этом юбки задирались и отвлекали толпу. Галактика завращалась неравномерно.
Чуть дальше под деревьями были слышны голоса и Валерий сразу же представил себе их обладателей: две-три обязательные женщины с обязательно коричневыми лицами, в обязательно грязных платьях, один пузан с громким голосом, несколько истощенных в майках, с лицами скелетов и широкими челюстями; все сидят на длинном бревне, а пузан стоит с командирским выражением живота – вот-вот откроют очередную бутыль.
Он прошел сквозь парк в одном направлении, встретив на дорожке несколько мрачных теней, продолжая думать о нераскрытых убийствах; пошел обратно. Мрачные тени сгустились и заняли всю ширину дорожки. Их было четверо и еще одна шелестела сзади.
– Привет, – сказал голос, – вот мы и встретились.
18
– Привет, – сказал Валерий, – это ты, Штырь?
Тень замешкалась с ответом.
– Не ты?
– Не я.
– А
– Почем я знаю.
– Он должен был ждать меня здесь, – сказал Валерий, – если придет, то передашь ему, что он мне не понравился. Он знает, что это значит.
Валерий отодвинул рукой самую широкую тень и прошел.
– Эй, – от кого передать?
– От меня, – ответил Валерий и тени отстали.
Снова везет, снова удача. Штыря Валерий придумал, взлянув на металлический шест на полянке – шест был предназначен для политических карнавалов и потому его красили каждую весну.
Штырь – просто первое слово, которое пришло в голову. Почему бы и не Штырь?
Он уходил вдоль аллеи, а пятеро дебилов стояли в нерешительности. Сегодня они столкнулись с чем-то, что не позволяло им действовать как всегда. Здесь нужно было подумать, а думать они не умели.
– Кто такой Штырь? – спросил один из дебилов.
– Значит, есть такой, раз сказал.
По аллее приближался еще кто-то. Дебилы выстроились в боевом порядке.
– Привет, – произнес главный дежурную фразу, – вот мы и встретились.
Он попробовал было вынуть нож, но не успел. Удар в голову вырвал его из реальности на ближайшие двадцать минут.
– Привет, – сказала тень, – брысь с дороги.
Дебилы покорно расступились.
Тень сделала несколько шагов, потом обернулась:
– Почему вы его отпустили?
– Он сказал, что знает Штыря.
– Кого???
– Штыря.
– Он не мог знать Штыря.
– Он сказал.
Тень помолчала, думая.
– Это меняет дело.
– Эй, поинтересовался один из дебилов, – а кто такой Штырь?
– Это страшный человек. Лучше не бери в голову.
19
На двери нужного подьезда кто-то написал желтой краской слово, начинавшееся с «п». «П» подтекло и напоминало нотный знак – две восьмых. Здесь же стояли пятеро допризывников и хлопали шестого по ушам. Шестой, отвернутый к стене, отгадывал. Все шестеро были нездорово костлявы, с большими лбами и маленькими подбородками. На ступеньках сидел очень черный грузин с маленькими усиками. Грузин попросил закурить и Валерий не дал, хотя нащупал в кармане зажигалку.
Понаезжают всякие и просят закурить.
– Эй, – сказал грузин, – она уже ушла, давно ушла.
– Из какой квартиры?
– Из двадцать шестой.
– Из двадцать шестой не ушла бы, – ответил Валерий.
– Ты што мне не веришь? – возмутился грузин, делая ударение на слове ШТО. Бывают такие вспыльчивые, горячая кровь.
Дверь двадцать шестой была приоткрыта, торчал язычок коврика. Валерий нажал звонок (на всякий случай, звонок не сработал) и вошел. Люда была в домашнем халатике и с распущенными волосами. Ее глаза блестели, текуче отражая два зеркала в прихожей – справа и слева. Валерий взглянул в зеркала и увидел бесконечность, самая интересная часть которой была заслоняема его собственным лицом.