Шах и Мат!
Шрифт:
“Софи!
Раз ты это читаешь, значит, я мертв. Это письмо я писал именно на этот случай. Для начала я хочу попросить у тебя прощения за то, что не предупредил о своей миссии. Я хотел и уже почти решился тебе рассказать, но Тревиль строго запретил мне тебе говорить. Я послушал его, только потому, что боялся за твою жизнь. Надеюсь, ты меня поймешь и простишь...”
По щекам Софи покатились слезы.
– Я и не обижалась на тебя, – сдавленно прошептала она.
“Ты сейчас, наверное, подумала, что и не обижалась на меня.
То, что мне хочется сказать дальше, будет звучать
Надеюсь, что ты будешь вспоминать меня и умоляю тебя – не плачь.
С любовью, Ричард.
P.S. позвони моей маме, пожалуйста, скажи ей, 555-94-243. Твой Рич”.
София рыдала, она уже не могла сдерживать истеричные всхлипы. Девушка закрыла лицо руками и позволила себе вволю поддаться чувствам. В голове крутились тысячи мыслей, но самой назойливой была та, которая говорила: “Нужно было подойти и сказать ему, поцеловать его, показать, что он тоже тебе дорог, а ты настолько закрылась своей гордостью, что даже не попыталась что-то сделать”. Она, наверное, еще долго бы придавалась своему горю, если не запищал датчик тревоги. У входа в квартиру было зафиксировано движение.
Софи сделала глубокий вдох и медленный выдох, вытерла слезы и осторожно выглянула в окно, выходящее на задний двор, где она оставила свой спидор. Там было пусто. Девушка сунула письмо в карман, быстро запустила компьютер, приказав ему открыть окно, затем закрыть его через минуту и автоматически выключится.
Тревиль бесстрашно прыгнула вниз с подоконника, мягко приземлилась, сделав перекат, быстро вскочила на спидор и полетела домой.
Вернувшись, она закрылась в оранжерее и прорыдала несколько часов подряд. К вечеру эмоции иссякли. Не осталось ни слез, ни сил, ни желания что-либо делать. Она сидела в темноте и бездумно дергала одну струну на виолончели. Инструмент отзывался жалостливым пустым звуком. Рядом на столике лежало письмо Ричарда, и стоял бокал с бренди. Девушка положила пальцы левой руки на гриф и в комнате повисла тишина, ледяной порывистый ветер за окном швырнул в стекло пригоршню мелких градин. София откинулась в кресле и сделала глоток из бокала. Как же ей хотелось отдохнуть. Лечь спать, проснутся и понять, что все происходящее страшный сон.
– Надо было сказать тебе, – прошептала она в тишину, зажмурилась и по щеке покатилась одинокая слезинка. – Хотя, что бы ты мне ответил.... Как же все глупо.
Софи снова дернула струну и внимательно вслушалась в тихий звон. На лестнице послышались шаги. Девушка вытерла слезы тыльной стороной ладони и сделала еще один глоток бренди. Дверь открылась, и вошел Тревиль-старший.
Отец бросил на дочь быстрый пристальный взгляд, затем молча подошел к бару и сделал несколько глотков прямо с горла.
– Я даже не знаю, что сказать, – тихо проговорил он, достал
– И мне плесни, – хрипло попросила девушка.
Юджин подошел к ней, наполнил бокал и рухнул в соседнее кресло. Достал из ящика сигару и закурил.
– Сыграй мне. Как говорилось в одной старой книге – ничто не утешает так, как музыка, – командор выдохнул струю ароматного дыма.
– Артур Конан Дойл “Шерлок Холмс. Сокровища Агры”.
Губы Софи тронула слабая улыбка. Она взяла смычок и начала играть. Комната заполнилась невыразимо печальной мелодией, за окном неистово бесновался ветер и его завывания создавали своеобразный аккомпанемент музыке скорби. Закончив играть, Софи оперлась лбом о гриф виолончели и тихо заплакала. Юджин потушил сигару, сделал глоток из бокала, на его щеках блестели мокрые дорожки от слез. Они просидели в темноте и полном молчании больше получаса, пока в оранжерею не зашел Вася.
– Командор! – раздался тревожный голос дворецкого. – С князем Владиславом что-то случилось!
– В смысле?
Софи приподняла голову и непонимающе уставилась на дроида.
– Доктор Ли сказал, что у него редкое генетическое заболевание, которое в его возрасте коррекции уже не поддается, но улучшить состояние князя можно, нужно только время.
– Отлично, мы остались без лица, – флегматично заметил Тревиль.
– И без разведчика, – тихо добавила девушка.
Командор сразу направился к князю, София же пошла к Чай Ли. Китаец сидел в своем флигеле в крайне мрачном настроении и что-то сосредоточенно изучал на мониторе компьютера.
– Насколько все плохо? – прямо с порога начала девушка.
– По пятибалльной шкале где-то троечка, – протянул Чай Ли. – Тебе не стоит беспокоиться, все под относительным контролем. Дня через два он будет более менее здоров.
Софи снова вернулась в дом, по дороге в оранжерею ее остановил Андрей.
– Софи, командор просил передать, что Сантьяго объявил общий сбор и Штаб переезжает во дворец. Завтра утром мы потеряем связь.
– Где командор сейчас?
– Пошел к тебе в оранжерею.
– И смысл было посылать тебя? – недовольно пробурчала Софи. – Ладно, спасибо.
Юджин и, правда, сидел в оранжерее, задумчиво глядя в окно. Девушка тихо вошла и тут же приложилась к стакану с бренди.
– Что будем делать? – спросила она, падая в кресло и закрывая лицо руками.
– Нужно застрелить чертового Армана и Сантьяго, – жестко выдал Тревиль.
– Как, пап? К ним подобраться практически нереально.
– Воспользуемся стратегией Сантьяго – будем выманивать их по одному.
– В смысле?
Софи непонимающе нахмурилась и снова отхлебнула от стакана.
– Как только узнаем время коронации, начнем действовать. Я займусь Арманом, Сантьяго – твой, если шальным выстрелом заденет Марианну, я не расстроюсь.
София хищно оскалилась, но ее предвкушение схватки длилось недолго. Память услужливо выдала последние слова Ричарда, адресованные ей: “Прощай мое солнце”. На глаза тут же навернулись слезы, а к горлу подкатил комок.
– Черт, мне же еще его матери нужно позвонить, – прошептала девушка.