Шах королеве. Пастушка королевского двора
Шрифт:
«Э! Так вот ты кто!» – подумала Беатриса.
– И довольно плохой брат! – буркнул скрипучий голос.
– Поэтому, – продолжал Вард, – считаясь с ним, не как с королем, а только как с человеком, вы едва ли можете забыть, что… что…
– Что Людовик наставлял мне рога, не переставая мне же читать мораль! – невозмутимо проскрипел брат короля.
– Что касается Луизы де Лавальер, то едва ли вы, ваше высочество, пожелаете забыть, что эта девчонка разыгрывала перед вами воплощенную невинность. Она отвергла вас, метя на нечто большее, а вы обратите в прах ее высокомерные замыслы. Затем, каковы бы ни были ваши счеты с супругой, – это узко семейное дело вашего высочества, – и, блюдя принцип рода, стоя на страже чести всей французской аристократии, вы не можете допустить, чтобы какая-нибудь провинциальная девчонка позволяла себе оскорблять вашу супругу. Оскорбляющий супругу
– А ведь ты, ей-богу, прав, Вард! – произнес принц. – Твое здоровье!
Послышался звон бокалов. Затем Бард продолжал:
– Таким образом, ваше высочество, вы видите, что у всех нас найдутся достаточные личные мотивы. Но суть не в них. Удовлетворение желания свести личные счеты придает задуманному делу в наших глазах некоторый пикантный оттенок, налет забавы, скрашивающий серьезный замысел. Личные мотивы – это перец в рагу. Он придает вкус, но не сытность. И теперь, доказав вашему высочеству, какой интерес в соучастии с наш имеете вы как человек, я перейду к изложению обстоятельств, которые должны заставить вас примкнуть к нам, как принца крови и первого после короля дворянина Франции.
– Ой, милый Вард, пожалуй это будет слишком скучно! – жалобно протянул принц. – Ты знаешь, я ведь мало интересуюсь политикой и начинаю засыпать самым непреодолимым образом, как только предо мной затянут эту скучную канитель.
– Но это необходимо, потому что я вижу, что вы, ваше высочество еще не убеждены, – твердо ответил Вард. – Я постараюсь быть как можно немногословнее, а вы соблаговолите выслушать меня, потому что это крайне необходимо!
– Ну, говори Только покороче!
– Постараюсь – насколько возможно. Первое, на что я должен обратить внимание вашего высочества, это крайне опасное для всех нас направление ума и симпатий короля. Чем человек знатнее и ближе к королю, тем дальше король отстраняет его от себя и унижает. Родного брата король отравляет со скучным и трудным поручением, а какого-то проходимца, не представившего никаких документов, утверждает в высоком герцогском сане и сажает с собой за стол. Недавно произошел такой случай. Мольер, этот гаер, написал комедию, причем позволил себе в ней уже не просто увеселять общество, а высмеивать и поучать его. Он откровенно назвал ее «Жеманницы» и пересыпал самыми откровенными намеками, позволяющими угадывать в выводимых персонажах многих высоких особ, не исключая даже… супруги вашего высочества!
– Негодяй! – крикнул принц.
– Вернее – престо шут, – ледяным тоном возразил Вард, – дерзкий и наглый шут, больше ничего. Но его величество пригасил Мольера прочесть эту комедию, выслушал до конца, много смеялся, умышленно подчеркивал те места, которые и без того ясны в своих наглых выпадах, и в результате пожаловал коменданта высоким званием своего личного камердинера. Тогда остальные камердинеры запротестовали и открыто заявили, что они, родовитые дворяне, считают ниже своего достоинства оправлять королевскую постель вместе с каким-то шутом. Что же сделал его величество? Он освободил Мольера от камердинерства, но в один прекрасный день пригласил его к завтраку, прислуживать за которым заставил всех протестантов-камердинеров!
– Но это черт знает что такое! – крикнул принц, и в его голосе теперь уже не слышалось ни следа недавней скуки и вялости.
– То же самое можно сказать и о другой стороне королевской жизни. Представительницы древнейшей аристократии, самые знатные, красивые, умные в изящные дамы отстранены, а милость короля дарится какой-то провинциальной замухрышке. Недавно маркиза Курбетон имела несчастье попасть к королеве Марии Терезе в дурную минуту, и ее величество обошлась с ней очень резко. По обычаям двора маркиза имела право получить в утешение из сумм короля денежное вознаграждение. Однако король вычеркнул имя маркизы из представленного списка, заявив, что у него и так нет денег, но в тот же день он заказал для своей Лавальер умывальный прибор из чистого золота!
– Да что Курбетон, когда даже меня урезывают самым бессовестным образом! – воскликнул принц.
– Ну, вот видите? А почему это происходит? Да потому, что от непосредственной близости короля отстранены все те, кто готов служить интересам королевской семьи и коренной придворной аристократии. Мы должны принять против этого свои меры. Все друзья короля, не принадлежащие к коренной аристократии, должны быть устранены всякими доступными нам мерами. Всякая возлюбленная, взятая не из нашей среды, должна уступить место такой, которая использует стою интимную близость к королю в нашу пользу. Тогда брат короля будет пользоваться тем уважением и влиянием,
– Да, это действительно серьезное и нужное дело, – задумчиво произнес королевский брат.
– Теперь другая сторона дела, – снова заговорил Вард. – Вашему высочеству известно, что благодаря родственным связям правителей обеих стран отношения Франции и Англии не оставляли желать ничего лучшего. Прошлые недоразумения забыты, интересы обоих государств пошли рука об руку Еще недавно король Людовик вполне согласился с доводами английского короля, что возвышению Нидерландов должен быть положен конец. Воспользовавшись временным ослаблением Англии под влиянием длительных междоусобиц, Нидерланды, флот которых растет не по дням, а по часам, стали все больше грозить морскому и торговому могуществу Англии. Его величество еще недавно обсуждал план совместных с Англией действий, направленных против нидерландской республики. И вдруг он стал высказывать полное равнодушие к этому делу! Посланник Нидерландов опять в фаворе, все переговоры с Англией умышленно затягиваются. Мы не можем не ставить всего этого в зависимость от момента появления на первом плане д'Арка и Лавальер. Гасконский проходимец открыто дружит с нидерландским посланником, а последний всеми мерами лебезит перед Лавальер…
– Ну, эта сторона меня интересует меньше всего! – пренебрежительно возразил принц. – Война с Нидерландами нужна Англии, а не Франции, и я понимаю, что моя жена Генриетта, как пламенная англичанка, хлопочет тут изо всех сил. Но меня вся эта политика отнюдь не трогает!
– Мне не трудно было бы доказать, что вы, ваше высочество, ошибаетесь и в этом тоже. Прежде всего… Ах, да, чтобы не забыть! Помните ли вы, монсеньор, хорошенькую баронессу Дженни Финч?
– Которая приезжала в свите Генриетты? Господи, да как же мне забыть эту милую, веселую пташку! [34] О, я тогда порядком увлекся этой кокетливой вертушкой, совсем уже начинал терять голову, но с одной стороны – Генриетта, а о другой – барон Финч… Словом– бедовую баронессу убрали обратно в Англию, а она ведь уже явно начинала сдаваться. Забыл ли я ее? Да разве таких забывают? Но почему ты вспомнил о ней, Вард?
34
Финч – по-английски птичка.
– Я недавно был в Лондоне с поручением от ее высочества. Король Карл был высокомилостив и пригласил меня поужинать запросто с ним вдвоем. Его величество – очаровательный собеседник и умеет держать себя так, что, с одной стороны, в нем не чувствуешь короля, а с другой – не забываешь, что он – король. Между прочим, английский король очень интересовался галантной жизнью французского двора, много расспрашивал меня и много рассказывал сам о забавных приключениях лондонской знати. В этих рассказах не последнее место заняло повествование о том, как Джонни Финч выследила мужа с леди Чэлт, накрыла парочку в очень рискованный момент и связала обоих ремнями в самой компрометирующей позе, после чего созвала гостей для обозрения «интересного скульптурного произведения, только что найденного при раскопках в Греции». В числе приглашенных был и старый лорд Чэлт…
Рассказ Варда был прерван взрывом скрипучего смеха принца.
Затем маркиз продолжал:
– В заключение Дженни публично заявила, что она не останется в долгу перед мужем и воздаст ему той же монетой, но с ростовщическими процентами. Конечно, чуть не весь цвет юной аристократии предложил баронессе себя в качестве орудия расплаты. Но пока что Дженни никого не удостоила. Она уверяет, что растерялась от богатого выбора и ни на ком не может остановиться. Когда король Карл рассказал мне все это, я заметил, что готовность лондонцев помочь баронессе меня не удивляет, так как Дженни Финч везде и всегда пользовалась головокружительным успехов. Мимоходом я упомянул, что и ваше высочество далеко не равнодушны к английской пташке. Король вспомнил, что сама Финч тоже проявляла несомненный интерес к герцогу Орлеанскому, и выразил готовность отправить ее ко двору герцогини в Париж.