Шах нефтяному королю

Соболев Сергей Викторович

– Я путешествую в качестве туриста. Я сам по себе, и никого у меня в этих краях из близких и друзей нет.

Оставив на время в покое дензнаки, старший пристально посмотрел на Протасова.

– Скажи, что тебе здесь надо? Почему ты остановился в Казбеги? И зачем следил за Тамарой? «Определенно, этого абрека я уже где-то когда-то видел, – вдруг подумал Протасов. – Да и он поглядывает на меня так, будто пытается вспомнить, при каких обстоятельствах и как много лет тому назад пересекались наши пути-дорожки…» – Не понимаю, уважаемый, о чем вы толкуете.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь Тамару? – нахмурив брови, переспросил старший. –

И никогда ее раньше не встречал? «Итак, она звалась Тамарой, – чуть перефразировав классика, хмыкнул про себя Протасов. – Хорошее у нее имя, подходящее для сих диких мест… Но мне-то какое до всего этого дело?!» – Не знаю, не встречал, – нисколько не кривя душой, сказал Протасов.

Затем, заметив, что кахетинец пытается вскрыть реквизированную у него «ладанку», впервые позволил себе повысить голос: – Эй, не вздумай открывать! Кому сказал?!

Сделав шаг вперед, он ловко выхватил из рук опешившего от такой наглости кахетинца дорогую ему вещицу и тут же сунул «ладанку» в боковой карман брюк.

– Вот так будет лучше… Кстати, эта вещь сделана не из золота, а из недорого сплава, так что для вас никакой ценности она не представляет.

Старший властным жестом осадил охранника, после чего бросил на Протасова неодобрительный взгляд.

– Тебе что, жить надоело?! Гм… Ну и что теперь прикажешь с тобой, таким крутым, делать?

Сказав это, он направился к скучающему в сторонке «англосаксу». Они принялись о чем-то совещаться. До ушей Протасова долетали обрывки фраз, вперемешку английские и русские слова… В ходе их диалога как минимум дважды прозвучало уже знакомое имя Тамара. Рыжеволосый поднес к губам рацию, кому-то ответил брошенной по-английски репликой, после чего ленивым движением прицепил ее обратно к поясу.

Протасов понял, что сейчас решается его судьба. Денежной наличности, конечно, ему теперь не видать. Хорошо еще, если вернут документы и отпустят восвояси…

Кахетинец нехотя сунул ствол в кобуру… Затем, слегка помрачнев, сопроводил взглядом жест старшего – тот вернул Протасову барсетку, причем, что удивительно, все ее содержимое, включая стопку баксов, оказалось в целости и сохранности.

– Не ходи здесь больше, ладно? – сказал старший и при этом бросил на него довольно-таки странный взгляд. – Ты меня хорошо понял?

Протасов молча кивнул. Не потому, что испугался не высказанной вслух угрозы, а по другой причине.: экскурс в собственное прошлое явно не удался, и на будущее для себя он решил, что подобные вещи практиковать больше не станет.

– И вообще, уважаемый, тебе не стоит надолго задерживаться в этих краях… Таких «туристов», как ты, у нас на Кавказе многие недолюбливают.

Глава 2

В характере Тамары Истоминой каким-то странным образом были спаяны воедино черты и наклонности, присущие, казалось бы, двум совершенно разным личностям. Сама девушка, кстати, отдавала себе в этом полный отчет. Большей частью она вела замкнутый, почти отшельнический образ жизни; и даже в годы учебы в одном из колледжей университетского Кембриджа, где в молодежной среде царили довольно свободные нравы и где многие были бы не прочь познакомиться с красивой, но несколько скованной девушкой поближе, она смогла избежать многих искусов и вредных шатаний. В том, что она предпочитала самое себя компании своих сверстников, виновата была не только ее склонность к одиночеству.

Отчасти ее оковывала собственная

биография, которую она не хотела афишировать в Англии или в любом другом месте перед кем бы то ни было, – тем более что отец строго-настрого запретил ей где-либо и когда-либо поднимать эту тему, – отчасти постоянное присутствие в ее жизни пары-тройки людей, заботившихся, среди всего прочего, и о личной безопасности «мисс Истоминой». Чертовски трудно вести «светскую жизнь», когда ты знаешь, что в любой момент, в какой бы компании ты ни была, один из тех, кто отвечает за тебя головой, непременно «контролирует ситуацию», находясь если и не за спиной, то где-то близко, рядышком, на минимально допустимом приличиями расстоянии…

Вот уже восемь месяцев при ней состоит один лишь Ахмад, не считая, конечно, экономки. Кстати, он единственный из ее крайне немногочисленного окружения, кто не надоедал ей своей мелочной опекой и к чьему присутствию возле себя Тамара относилась спокойно. Поначалу Ахмад Бадуев показался ей мрачным, нелюдимым и каким-то уж слишком суровым человеком. Она даже немного побаивалась его, чего греха таить… Но довольно быстро поняла, что уж ей-то опасаться Ахмада нет никакой нужды. А мрачным он был на первых порах по вполне естественной причине: Бадуев долгие годы состоял при отце, был предан ему, как собака, и очень переживал из-за того, что ему вдруг выписали служебную командировку в южную Англию, в один из пригородов Саутгемптона, города, известного прежде всего тем, что именно от причала его морского порта вышел в свой роковой рейс «Титаник»; да еще не поймешь сразу, в каком качестве – гувернера, секретаря или же телохранителя – приставили к вполне сложившейся молодой женщине…

Именно этот «закрытый» тип личности доминировал в характере Тамары Истоминой довольно долгое время. Но события последних месяцев, поначалу потрясшие ее до основания, освободили что-то у нее внутри, обнажили многие дремавшие в ней до поры качества.

Из-за того, что произошло в ее жизни, она не стала лучше или хуже, а стала –другой.

Тамара и глазом не успела моргнуть, как истек месяц ее пребывания в Грузии. Раньше для сотрудников благотворительного фонда, базирующегося в Великобритании и учредившего еще два года назад филиал в этой закавказской республике, она, Тамара Истомина, была никем, величиной неизвестной и сугубо виртуальной – хоть ее имя и фигурировало в списке учредителей Фонда, свою истинную роль в этих делах она до поры не афишировала. И теперь кое для кого из людей, припавших к дармовой кормушке, ее внезапное появление здесь, в Грузии, равно как и ее решительные действия, оказались неприятным сюрпризом…

Она и прежде догадывалась, что нанятые ее британским менеджером люди часть денежных средств, предназначенных тбилисскому филиалу, преспокойно кладут себе в карман. Точно так же можно быть уверенным, что кое-что из «гуманитарки» эти деятели толкали, что называется, «налево», кладя, опять же, выручку себе в карман. Учитывая специфику региона, такая своеобразная «отстежка» считается здесь в норме вещей.

Но желание сделать что-то полезное, помочь остро нуждающимся в самом необходимом людям заставляло закрывать глаза на такого рода «плановые расходы». Хотя от всего этого, сопутствующего добрым делам, и становилось порой муторно на душе.