Шахидка с голубыми глазами
Шрифт:
– Это у вас, частных сыщиков, все легко и быстро, потому что вы ни за что не отвечаете, – с обидой ответил Блинов. – А у нас идет серьезная и кропотливая работа. Да, к сожалению, она пока не принесла ощутимых результатов. Но это временная уступка обстоятельствам…
– Год прошел, – напомнил я.
– Да что вы от меня хотите?! – совсем расстроился Блинов. – Даже как частное лицо я не выскажу вам своего мнения. Не дождетесь! Под пытками не выскажу…
Тут он прищурился и посмотрел на меня с подозрением.
– А вообще, чего это вы на Веллса бочку катите?
Я вышел из прокуратуры
Черт с ним, с Блиновым! Надо разговорить самого Веллса. Сейчас приеду к нему и с ходу огорошу его. Профессор, конечно, поинтересуется, откуда у меня информация о готовящемся на него покушении. Придется сослаться на Яну Ненаглядкину. Скажу, что случайно встретился с ней в больнице и она попросила предупредить, чтобы профессор… чтобы он… Фрррр, стоп! Стоп! Что-то не то, не то…
Что ж это меня так обеспокоило? Какой-то маленький дискомфорт в мозгу, какая-то мелкая заноза в памяти, с которой хоть и можно жить, но она напоминает о себе смутными неясными ощущениями… Когда ж она засела?
Я резко остановился, и сзади на меня налетела старушка с кошелками.
Вот что меня беспокоит – это то, как необычно, неточно высказалась Яна. Но как?.. Я напряг память, ковыряясь в ней, словно в большом сундуке, заваленном всяким хламом, а нужна всего одна крошечная штуковина… Она сказала: «Передай профессору Веллсу, чтобы он не появлялся…» Нет! «Что бы он не высовывался…» Нет! Опять не то! «Чтобы он…»
«Москвич», выехавший прямо на тротуар, сбил бы меня, если бы я вовремя не отскочил в сторону. Опять? Снова из окна высунется автоматный ствол, и какой-то купленный мокрушник, провонявший трупами, откроет по мне стрельбу? Снова будет поливать все вокруг огнем, разбивать вдребезги витринные стекла, дырявить мое тело замасленными пулями? Меня, которого в муках рожала на свет божий достойная женщина? Меня, кого растили и учили добрые и мудрые педагоги? Меня, чья совесть не заляпана дерьмовыми поступками, подлостью и предательством?
Я убрал все тормоза и кинулся на капот «Москвича», в мгновение оказался рядом с водителем, который уже начал вылезать наружу, схватил его за воротник и кинул на землю. Наступил коленом на его спину, замахнулся кулаком…
– Братан… – сиплым и испуганным голосом произнес водитель. – Ты что, братан… Да я ж тебя не задел… Я ж… Бес меня попутал… Не бей только…
Что ж это со мной? Я тряхнул головой, поднялся
– Прости, – пробормотал я, пятясь назад. – Ты зря выезжал на тротуар…
Я пялился на забрызганную грязью машину и вдруг почувствовал, что невольно произнес это самое слово, которое искал в памяти… Поймал его за хвост! Яна сказала: «Передайте Веллсу, чтобы не выезжал!» Именно так – «не выезжал». Если бы за профессором охотился какой-нибудь маньяк, Яна посоветовала бы, чтобы Веллс из дома не выходил, чтобы куда-нибудь уехал. На худший случай, чтобы обратился в милицию. Но она сказала «чтобы не выезжал». Как это понять? Куда Веллс не должен выезжать?
От избытка чувств я вскинул сжатый кулак вверх. Надо немедленно ехать к профессору! Водитель «Москвича» принял мой жест за продолжение агрессии, быстро юркнул в салон и немедленно заблокировал дверь.
Что ж это я так накрутил себя, что мне повсюду мерещатся наемные убийцы, идущие по моим следам? Спокойно, Кирилл, спокойно! Не все так страшно, как кажется. Я излишне драматизирую ситуацию. Никто не собирается меня убивать. Петрович перехватил мою пулю, и теперь я могу дышать спокойно.
С улицы Сеченова я свернул на Коммунаров. Дождь, прошедший ночью, растворил пыль, как художник растворяет сухую акварель, и теперь асфальт был покрыт тонкой грязевой пленкой. По нему хотелось идти на цыпочках. Или ехать на тракторе. Не люблю весну. Самое серое время года. И почему поэты и романтики так превозносят ее?
Под курткой запиликал мобильник.
– Кирилл, это Ашот! – услышал я голос официанта.
– Я забыл заплатить за хаш? – предположил я.
– Что ты, дорогой! – искренне возмутился Ашот. – Даже если б забыл, стал бы я тебе по такому пустяку звонить? Тебя Руслан нашел?
– Какой Руслан? – удивленно спросил я, потому как у меня не было знакомых с таким именем.
– Друг твой. Он к нам в кафе зашел минут через пять после тебя. Говорил, что воевал с тобой в Афгане, что ты очень обрадуешься встрече.
– Не было у меня никакого Руслана, – твердо повторил я, и в душе снова всколыхнулось гнетущее чувство неясной опасности. – Как он выглядел?
– Плечистый парень в темных очках.
– А одет как?
– В темную ветровку…
– А волосы какие?
– Темные…
– У него что, все темное было? – едва сдерживая раздражение, уточнил я.
– Ну да, вроде того.
– И что хотел этот Руслан?
– Спрашивал, давно ли ты ушел и куда? А я вспомнил, что ты по телефону о прокуратуре говорил…
– И ты направил его в прокуратуру?
– Ну да… Кирилл, может, я зря это сделал, но он так убедительно говорил, какие вы с ним друзья. И я подумал, что ты очень обрадуешься…
– Я уже обрадовался, – мрачным голосом ответил я и невольно огляделся по сторонам. – Больше ничего он не спрашивал?
– Нет, ничего. Правда, меня одно удивило. Он подошел к столу, где ты кушал, и взял из пепельницы какую-то смятую бумажку. Кажется, это был счет.
У меня мурашки побежали по затылку. На обратной стороне счета я записал под диктовку Никулина кое-какие сведения про Веллса.