Шахматы Богов
Шрифт:
Видимо не доверяет всяким встречным, либо купец не желает платить достойную плату за более ценный груз. Последнее более походило на истину. Да и охранники у него не были простыми провожатыми из вольнонаемников, что ошиваются на торговых и караванных площадях, пытаясь завербоваться в охрану. А эти все сидят в седлах с выправкой, не сутулятся, оружие у них развешано как нельзя удобно, да и само оружие достойное.
Но все это не столь важно, да и не за монетой он записался в охранники. Главное было даже не то, что путь преодолеет пешим, а то, что на одиноко идущего человека всегда больше внимания проявляют, чем на сопровождающих тот или иной караван. Хозяева таких вот обозных команд обычно уже не раз проверены,
Одежды, должно сказать, на Русберге были не очень-то и добротные, старая рвань, заплатанная во многих местах. Даже те, в которых он пришел в черные пески, были лучше, но в них бы он слишком уж выделялся, походя больше на североса, а их в Центральных землях даже собаки не очень-то и жалуют. Раньше да, их наемнические отряды пользовались успехом, каждый норовил заиметь во служение себе несколько десятков, а цари так и сотню другую. Но тогда были иные времена, иные нравы, иные войны.
Тракт начался незатейливо, сделав послабление лошадям после размытой ночным дождем и превращенной в две грязевых канавы дороге. Только трактом называть присыпанную мелким булыжным камнем колейную дорогу достойно лишь фантазий барда, сочиняющего новую песнь про того же повозника, нахмурившегося от постоянного подскакивания его повозки. Тот уже сейчас думал о том, как будет ночью возиться под телегой с разбитыми осью и колесами, пытаясь залатать трещины так, чтобы телега смогла доползти до пункта назначения. Булыжники с треском отскакивали в стороны от оббитых железом колес, скрываясь в шелестящей траве. Но все же, лошади стали тянуть шустрее, прибавив темп.
– Так и ось, не ровен час, лопнет к чертям поганым, - пробурчал повозник на очередном угодившем под колесо булыжнике.
Купец сидел в центральной с деревянным фургоном телеге, не нагруженной столь тяжело, как остальные. Из узких оконец фургона он коротко отдавал поручения бригадиру охраны, когда тот время от времени объезжал караван. По тракту, шедшему меж холмов, заросших пожелтевшей на солнце травой, караван никого не встречал долгое время, и лишь к полудню впереди показался первый встречный караван - десяток легкогруженых телег возвращались обратно.
– Ей, скирда подвальная, как торганулся?
– высунулся купец и заорал встречному каравану, как только приблизились достаточно близко.
– Да сам ты мошна жидовская!
– в ответ донеслось из схожего фургончика, - Торганулся плохо, дерут всюду мздоимцы, хоть и не езди вовсе.
– Тихо там на дороге-то?
– Тихо, никого не встретили.
Караваны разошлись по обочинам узкого тракта. Охранники после слов о тихой дороге впереди немного расслабились. Купец окликнул бригадира, дал ему указание и скрылся за узким оконцем фургона. Но даже самый мало-мальски ведущий в таких делах понимал, что это ничего не значило. Тихо не всегда не лихо, поэтому бригадир гаркнул пару раз, чтобы никто не расслаблялся, крича так, чтобы все услышали. Но все равно расслабились, хоть Русберг и не смотрел, что делалось позади, но по начавшейся беседе среди люда было понятно. Напряжение спало, и люди начали вести беседы на разные темы.
Тракт постепенно перешел в более широкую мощенную камнем дорогу, но еще не походил на внутрихалланскую, уложенную обтесанными пластами каменных глыб. Желтые холмы сменились небольшими пролесками, сменяющимися на горизонте высокими лесами. Караван приближался к пограничному форпосту, за которым начиналась Халланская Империя. Часовые стояли на башенках и направили в сторону каравана тяжелые осадные арбалеты, закрепленные на подпорках и способные пробить толстую доску. Один из часовых окликнул солдат внизу, те зашевелились,
– Кто такие, откуда, куда, с чем?
– громко пробасил бородатый десятник, пристально осматривавший остановившуюся перед ним первую повозку, за которой остановились остальные.
– Караван из Хирунда, владеет титулованный Купец Аримонд Сируандский, везем в Осхольдград камень и известь для строительства Святейшего Града во благо всего Халлана, - с заученной четкостью ответил по предписанию бригадир охраны.
Десятник махнул рукой своим солдатам, и двое из них стали осматривать по сторонам телеги и людей, не заглядывая внутрь. Десятник медленно зашагал к фургону, бросив взгляд на сидевших на первой телеге повозника и отличающегося от остальных по одеждам, прищурился и пошел дальше. Дойдя до фургона, стукнул в него кулаком, облаченным в кольчужную перчатку. Окошечко открылось, оттуда высунулась рука с тяжелым мешочком. Десятник взял мешок и пошел обратно.
– Пропускай!
– крикнул он команду стоявшему вояке на заградном столбе, тот отпустил веревку, и столб поднялся под грузом.
Двое проходивших по каравану отошли в стороны, прекратив осмотр, караван двинулся вперед. Солдаты провожали взглядом мимо проезжающие телеги и всадников охраны.
– Странные у них камни, звенят громко, - шепнул один солдат другому стоявшему рядом.
– А тебе не все равно? Заплатили, получишь свою монету, а что там на самом деле, не наша забота. Нам же спокойнее, камень так камень, - проворчал в ответ ему другой, - Оно нам это надо? Нет.
Вдоль тракта лес вырубили на тридцать шагов, пограничный форпост постепенно удалялся. Караван продолжил свой путь, лошади с облегчением волочат тяжелые телеги, покачивающиеся на небольших неровностях по нормальной дороге. Небольшое укачивание нагоняло дремоту, теплые лучи солнца ее усиливали.
– Спрячешься под телегой.
Повозник очнулся от дремы и с недопониманием посмотрел на Странника, который смотрел на лесные пределы.
– Чего?
– проворчал повозник.
– Спрячешься под телегой за колесом, - холодно произнес Русберг и резко толкнул повозника в плечо с такой силой, что тот вылетел на обочину, ударившись лицом и ошалело уставившись на еще немного проехавшую без него телегу.
Раздался свист, и в телегу воткнулись несколько стрел, одна угодила в колесо рядом с оторопелым мужиком. Лошади заржали от испуга, несколько задремавших охранников и повозников упали на землю или остались сидеть, сгорбившись и уже не шевелясь. Русберг спрыгнул с телеги, черные клинки вышли из ножен, блики на их лезвиях приобретали неестественные цвета.
С двух сторон из лесу на караван бежали несколько десятков вооруженных людей. Стрелы, вылетая из лесного предела, периодически просвистывали, Русберг уклонялся, стараясь показать себя обычным и удачливым воином. Из окна фургона показалась труба, из которой вырвалось пламя, и между лесом и трактом раздался взрыв, разбросавший нескольких в стороны, другим на головы посыпались комья земли. Охранники окружили фургон, забыв про остальные телеги. Повозник, которого Русберг сбросил, забился под осью между колесами, скуля, словно дворовая шавка, в которую бросили полено, и мотая головой в обе стороны от дороги, гадая, откуда придет смерть.
Первые достигли каравана, Русберг с легкостью парировал и блокировал удары, при этом заставляя себя не срываться с места в танце смерти. Шестеро одновременно пытались его зацепить, при этом постоянно крича и ругаясь, похоже, чтобы себя еще больше раззадорить. Короткий взмах, и тело одного из решивших атаковать охранявшего первую повозку в каких-то лохмотьях, упало на землю. Повозник издал похожее на писк, когда тело рухнуло, и лицо убитого почему-то уставилось на него всей своей искривленной гримасой.