Шахматы. Чёрная королева
Шрифт:
— Нет, ты все же ответь. — Невесело усмехнулась. — Или думал, что для меня секрет тот факт, что именно папа тебе в приданое обещал?
— Да при чем здесь…
— А что при чем? Выгодная я для тебя партия, не так ли? Ну, ничего, небось, и в этом конфликте они примут твою сторону, и теплое местечко все же за тобой останется. А я не у дел.
— Ты неправа сейчас.
— А я всегда неправа! Это нормальное для меня состояние последние года четыре как минимум. Давай. Что молчишь? Давай. Убеди меня в обратном.
— Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Я хочу, чтобы ты одумалась, успокоилась и приняла трезвое,
Молчание затянулось и, чтобы Денис не смел трактовать его как растерянность и неуверенный шаг в его сторону, Алена прокашлялась, резко вскинула голову, слегка ее запрокидывая, напряженно выдохнула.
— Нам надо расстаться. — Проговорила чрезмерно спокойно. — Я сегодня же заберу свои вещи из твоей квартиры и поживу у родителей. Пока так.
— Ален…
— И это мое окончательное решение.
— Ты же понимаешь, что совершаешь ошибку?
— А еще я хочу, чтобы на какое-то время ты забыл о моем существовании.
— Это глупость! Это твой детский, не забытый до сих пор эгоизм.
— Мне нужно побыть одной и успокоиться.
— Я сейчас же приеду и сам тебя успокою.
— Да, да, а еще лучше позвони моим родителям. — Невесело хмыкнула и отключилась, не желая продлять этот бессмысленный спор.
Закончив разговор, вдруг почувствовала усталость. Ту самую, о которой упоминала до этого. Но если прежде это было общее впечатление от нежеланных, как теперь понятно, отношений, то вот сейчас, именно в эту минуту, реальное чувство, прибивающее к сырой земле, к мокрому асфальту. Точно как эти осенние листочки…
Домой добралась в некой прострации, будто на автомате двигалась, едва перебирая ногами, но, замерев на пороге и расслышав гнетущую тишину, расплакаться захотелось от безысходности. Уже знала: Денис воспользовался сектором «шанс» на барабане, и все же позвонил родителям. И если папа был в командировке и никак посодействовать не мог, ведь беседа по телефону нужного внушения не даст, то вот мама… о-о… она умела надавить так, что беспрекословно признаешь свою никчемность. И тишина… она была лишь очередным напоминанием о том, что к диалогу мать подготовилась основательно.
— Что ты здесь застыла? — Надменно проговорила она и включила свет, разрушая мнимое уединение.
Мама была очень красивой женщиной. Не в меру умной и идеально воспитанной. Она всегда держала голову прямо, спину ровно и была предельно собрана и холодна. Такой Алена запомнила ее еще в своем детстве. Уже потом, когда отношения матери и дочери стали окончательно и бесповоротно разрушаться по каким-то непонятным причинам и неведомым обстоятельствам, об этом не задумывалась, и осталось только то самое, первое впечатление.
Мать всегда носила строгие платья, деловые костюмы и внушала мысль, что дочь должна придерживаться того же стиля и образа жизни, а вот Алене отчего-то не хотелось поддаться. Наверно, потому и выбрала свободную профессию журналиста, отказавшись от навязчивой идеи родителей сделать себя врачом. Идеальная классическая прическа, вежливые полутона и аристократическая бледность…
Так и сейчас… Мать властно сверкнула взглядом, холодно и предельно жестко улыбнулась, после чего удалилась в отцовский кабинет, негласно предлагая двигаться следом. В кабинет Алена все же вошла, но вот поддаваться в этот раз намерена не была. Мысленно отгородилась от всего, что может быть сказано в эмоциональном порыве, смотрела прямо перед собой и в уме напевала какую-то давно забытую мелодию.
— Я разговаривала с Денисом. — Посчитала мать нужным огласить тему. — Что это за околесицу ты несла? Расстаться? Ничего глупее и придумать было нельзя. Я уже созвонилась с Самуилом Сергеевичем, Денискиным отцом. — На этом замечании мать сделала значительную паузу, мило улыбнулась и невинно опустила взгляд. Отчего-то она питала к влиятельному мужчине слабость. — Мы подумываем назначить свадьбу на середину июня. Это отличное время для начала новой жизни и достаточный перерыв для того, чтобы прочувствовать всю степень свалившегося на тебя счастья.
— Мам, ты хоть себя слышишь? — Криво усмехнувшись, Алена все же посмотрела на упрямо поджатые губы женщины. — О каком счастье ты сейчас говоришь?
— О том, что перенесет тебя в беззаботное будущее. — Криво усмехнувшись, женщина сложила сцепленные в замок пальцы перед собой.
— Но я не об этом мечтала…
— Мечтала? — Мать выгнула бровь и напряглась. — Мечты приводят нас к неминуемой гибели. Во всех смыслах этого книжного выражения из дешевого бульварного романа.
— А ты и такие читала? — Попыталась Алена съязвить, но мать порыва не оценила, заметно напряглась и чуть нависла над столом.
— Я читала многое. — Многозначительно хмыкнула. — Хотя бы для того, чтобы сравнить и увидеть очевидные плюсы и минусы того или иного произведения. Как видишь, и из этих дешевых книженций вышла своя польза. — Руками развела, будто очевидное доводя до ума. — Подумай, дорогая, что ты хочешь получить в будущем. Кем хочешь себя видеть, где находиться. — Проговорила заметно мягче, создавая впечатление дружеской беседы. — Я хочу быть спокойна за тебя. Потому предлагаю хорошо продумать, что ты скажешь Денису, когда он приедет, ведь такие разговоры вот так… ни на чем не основываясь, не ведут. И сказаны твои слова должны быть не по телефону, а именно при личной встрече. Постарайся, чтобы к тому времени в глазах стоял не этот протест, который сейчас ты так очевидно демонстрируешь, а сожаление о содеянном и мягкая истома. Мужчинам это нравится.
— Тебе-то откуда знать, что нравится мужчинам? — Сказанула в порыве и тут же язык прикусила.
О том, что между родителями уже давно сквозит безразличие, тоже не заметить было нельзя. Мать отца не любила и тот платил ей взаимностью, но они стойко и уверенно придерживались той политики, что крепкий брак полезен для успешного ведения бизнеса, светской жизни, и отступаться от намеченного курса намерены не были. У отца давно появилась постоянная любовница. Алена ее не видела, но мать обсуждала женщину с одной из своих бесконечных подруг. Сама же от измен воздерживалась, видимо, строгое воспитание не позволяло. Дед держал ее в ежовых рукавицах.