Шахта
Шрифт:
– Хочу только спросить, насколько верна информация о том, что ты якобы какое-то время назад посещал Суомалахти, где находится месторождение никеля, разрабатываемое «Финн Майнинг», и преследовал ли визит какую-либо цель, связанную с деятельностью рудника?
Молчание в трубку.
Разговор окончен.
Я откинулся на спинку стула. Нашел в «Ютубе» ролик, где Лейкола со товарищи залезают на крышу здания парламента. Просмотрел минуту и нажал на паузу: Сантту Лейкола выглядел так, будто намеревается вцепиться мне в глотку.
Вернулся к сайту «Финн Майнинг».
Лицо
Матти Мали приобрел Суомалахти в собственность своей компании семь лет назад без объявления какого-либо конкурса.
Два евро.
Я задумался о его визави. Договоры подписаны – интересно, ощущали ли они свою удачу и радость от провернутой сделки? Одна только бумага с напечатанным договором стоила больше, чем право рыть землю и начинать всю эту рискованную игру. Уж не говоря о булочках во время кофе-паузы и черных блестящих чудах германского автопрома с водителями, привезшими своих патронов на подписание документа.
Вернуться домой – больно. Улыбка Эллы, ее папуляпапуляпапуляпапулечка травили душу и успокаивали одновременно. Долго не выпускал ее из объятий. «Пусти, пусти», – смеялась она. Я любил ее голос, она всего была в этом мире два года, но успела полностью заполнить мой собственный. Это был голос, который я мог бы узнать из всех голосов мира, – он принадлежал богам. Элла убежала в гостиную, я повесил куртку и вдохнул запах духов Паулины, ее аромат.
Она была на кухне, закладывала тарелки после ужина в посудомойку. Элла уже поела, и ее место за столом было убрано. На столешнице виднелись длинные разводы от посудной тряпки.
– Я могу убрать, – сказал я ей.
– Сама справлюсь, – ответила Паулина, не оборачиваясь. – Присмотри за Эллой.
В гостиной Элла раскладывала книжки по полкам. Редко какая из них оказывалась на правильном месте или даже близко к тому. Поболтал с ней часок. Паулина не выходила из кухни. Наш обычный вечер. Сделали с Эллой все вечерние дела. Почитал сказку на ночь. Она уснула, я выключил свет и вернулся на кухню.
– Уснула? – спросила Паулина.
– Нет, я послал ее в киоск за сигаретами.
Ее взгляд был приклеен к экрану компьютера. Я поджарил хлеб, достал ливерной колбасы. Что еще? Пожалуй, немного йогурта. Уже прошло несколько часов, как я съел дежурный обед на заправке, но ощущение тяжести так меня и не покинуло.
– Кто утром отведет ее в сад? – спросила Паулина, по-прежнему не глядя в мою сторону.
– Я могу, мне в город только к половине десятого.
Эта женщина за столом выглядела точно так же, как и та, от которой я совершенно потерял голову три года назад. Кроме прочего, Паулина произвела на меня впечатление своей уравновешенностью, как говорится, она твердо стояла ногами на земле. Она была настолько разумна и справедлива, что я купился на это полностью. Позже на опыте я узнал, что эти положительные стороны означали
Паулина стучала по клавиатуре. Может, это была работа на дом, может, еще что-то. Она редко говорила о своих делах. Очки немного отсвечивали, и мне не удавалось прочитать что-либо у нее в глазах.
– Как у тебя дела? – спросил.
– Много работы, к счастью, интересной.
Намазал на горячий хлеб ливерной колбасы: она тут же растаяла, сделав его блестящим и мокрым.
– Спасибо, что сходила в магазин.
– Ты помнишь, что к нам на выходные придет эта пара, Руусувуори?
Конечно же, я забыл.
– Разумеется, – ответил я.
– В шесть. В субботу. Будет хороший вечер.
– Я могу чего-нибудь сготовить.
Паулина подняла взгляд. Мы сидели по разные стороны стола. Крышка ноутбука была похожа на стенку в тюремной комнате свиданий (видел в кино). Ее глаза вновь ушли за отражение на стеклах очков, но по положению головы и отсутствию улыбки выражение лица можно было истолковать как серьезное.
– Откуда я могу знать, что так оно произойдет на самом деле, – сказала Паулина.
– Потому что я так говорю.
– Помнится, ты и раньше так говорил.
– Тогда все было по-другому – премьер-министр согласился дать интервью.
– Ты брал интервью у премьера, мы заказывали пиццу.
– Как я и сказал, приготовлю нам еды.
Паулина молчала. Затем:
– Как поездка?
– Не знаю, могу ли я тебе об этом рассказывать.
– Не поняла?
– Ты была журналисткой, ты знаешь.
Паулина опустила очки и посмотрела поверх них. Она была красива.
– Ты серьезно, – сказала она.
– Кроме того, ты работаешь в пиар-агентстве, оно, если я не ошибаюсь, в свое время обслуживало табачные компании и военных.
– Ну это задолго до того, как я пришла в контору. Я к тем делам не имею никакого отношения.
– Зато твои коллеги могут иметь.
– Что с того?
Я жевал хлеб. Он успел остыть. Ливерная колбаса во рту походила на масло или мясной бульон. Я все проглотил.
Паулина выключила компьютер и встала из-за стола. Было слышно, как она чистит зубы, как идет в спальню. Я сидел в гостиной с ноутом на руках и переключал каналы телевизора. Набрел на американский сериал, где дети и взрослые пытались найти общий язык. Мне потребовалось время, чтобы понять, что это комедия.
Не нужно ничего делать особенного, если хочешь испортить человеческие отношения. Ведь мы с Паулиной не причиняли друг другу боли, не делали ничего непоправимого, и тем не менее сейчас смотрели друг на друга, как смотрят на чихающего в трамвае.
Попытался поискать еще какую-нибудь информацию про горную отрасль. Сосредоточиться не получалось.
Подумал о Паулине, о том, как далеки мы друг от друга. Подумал об Элле и снова о том, как сам вырос безотцовщиной. Вспомнил все свои вопросы, как я старался понять для себя его отсутствие: есть место, где человек должен быть, но сейчас его в нем нет.