Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)
Шрифт:
Руководители двух подразделений французской разведки не сделали никаких попыток скоординировать свои действия. “У меня никогда не было такой привычки — спрашивать у ДГСЕ разрешения, когда я отправлялся за рубеж”, — презрительно фыркал Бонне.{342} Сторонний наблюдатель из “МИ-6” замечал: “Французские секретные службы поддерживали хорошую форму не столько с помощью координации своих усилий, сколько благодаря конкуренции друг с другом”. Непримиримая вражда между разведками уходит корнями в “дело Дрейфуса”, которое породило недоверие руководителей Франции и общественного мнения к разведывательным службам. У самой разведки решение лишить военных их обязанностей по внутренней контрразведке вызывало лишь возмущение.
Как и Мариону, Бонне пришлось выслушать двухчасовое обвинение в адрес Франции за ее вмешательство в ливанские дела, к которому сводился монолог генерала Мохаммеда аль-Кули, возглавлявшего элитное подразделение сирийской разведки, а именно — разведки сирийских ВВС. Однако вскоре атмосфера стала более теплой, и когда грузный генерал, друг и ближайший советник президента Сирии Ас ада, вызвался пройтись с Бонне по улицам Дамаска в окружении, как тот вспоминал, “его симпатичных коллег с оттопыривающимися карманами”, он даже предложил французу сигару. В мечети Омайада в сопровождении все того же, только босого, эскорта Кули обратил внимание Бонне на великолепные мозаики.
Бонне избегал говорить о том, с кем он еще общался во время своих посещений Дамаска в 1983 и 1985 годах. Он подтверждал, что видел “людей из группы Абу Нидаля: довольно милые, правда, несколько возбужденные, к тому же с совершенно идеалистическими представлениями”. Но он отрицал, что встречался с самим Абу Нидалем. Впрочем, представляется довольно странным, что глава французской ДСТ, предпринявший поездку в столицу Сирии, чтобы встретиться с генералом аль-Кули, тратил время на безвестных подчиненных Абу Нидаля. Этому противоречит тот факт, что в 1985 году Абу Нидаль передал через посредника личные устные соболезнования Бонне в связи с его увольнением из рядов ДСТ: “Ваше увольнение не повлияет на нашу дружбу”.{343}
Как и Марион, Бонне приписывает себе заслугу двухлетней передышки в деятельности террористических групп во Франции, поддерживаемых Сирией, которая, по его собственному признанию, была получена на достаточно эгоистичных условиях: “Террористические акции продолжались во всех остальных странах, за исключением Франции. Перемирие базировалось на сбалансированных взаимоотношениях — обмене информацией и договоре о взаимном ненападении, исключавшим агрессивные действия против Франции как внутри страны, так и за ее пределами. В то же время подспудно имелось в виду следующее: «Французские спецслужбы закрывают глаза на любые акции против врагов Сирии при условии, если эти акции будут проводиться за пределами Франции». Арабов весьма интересовала информация о противниках сирийского режима, осевших во Франции. Но я не сделал ничего, что повлекло бы за собой чью-нибудь смерть. На моей совести нет ни одной смерти", — утверждал Бонне.{344}
И снова во всех этих переговорах не фигурировал Карлос. “Карлос не представлял для меня интереса. Гораздо больше я был озабочен советским шпионажем, — вспоминал Бонне. — Когда я спросил у аль-Кули о Карлосе, он сказал мне: «Нечего так беспокоиться о человеке, который ничего из себя не представляет». Палестинцы тоже заверили меня, что Карлос совершенно погубил себя алкоголем и наркотиками. То же говорили мне и люди Абу Нидаля”.{345}
Недееспособный и погрязший в алкоголе и наркотиках. Не слишком лестный портрет. Но и не слишком точный. Как Марион, так и Бонне упустили возможность схватить за руку того, кто направлял действия Карлоса. Материалы Штази отчетливо свидетельствуют о том, что с середины семидесятых годов и далее Рифат аль-Асад, генерал аль-Кули и его заместитель Хайтам Саид являлись главными посредниками Карлоса, через которых он поддерживал контакты с сирийской разведкой.
Через полтора года после своего первого
30-летний Набиль Піритах работал переводчиком при президенте Асаде во время визитов главы государства в немец-коговорящие страны, однако, с точки зрения восточногерманского Штази, Шритах был просто сирийским шпионом. Сначала Карлос и Вайнрих обращались к нему с пустяковыми просьбами. В основном им нужны были рекомендательные письма для получения венгерских, румынских и чешских виз. Обмен валюты. Резервация номеров в гостиницах, аренда автомобилей. В записях Вайнриха можно найти упоминания о суммах, переданных ему дипломатом. Через несколько дней после первой встречи с сирийским послом в Восточном Берлине Вайнрих попросил Шритаха спрятать у себя чемодан с оружием и взрывчаткой, уложенной в коробки из-под парфюмерии. Посол, по утверждению Вайнриха, не имел ничего против этого. Затем в огромном служебном сейфе Шритаха был размещен весь арсенал Вайнриха, состоявший из автоматов, пистолетов, боеприпасов, детонаторов и других предметов. Раз в месяц Вайнрих что-нибудь брал оттуда.
Вайнрих всегда был уверен в теплом приеме, который ожидал его в сирийском посольстве. Он был на “ты” с самим послом Амином Аскари (а с 1981 года и с его преемником Файсалом Суммаком), который являлся посредником между Карлосом и Рифатом Асадом. В своем письме к Карлосу Вайнрих пишет, что для установления контакта с Рифатом ему достаточно позвонить ему в Дамаск и сказать: “Это Стив (одна из кличек Вайнриха). Привет от Карлоса, а также от Амина Аскари из Германии”.{347}
Изъятие взрывчатки в аэропорту Восточного Берлина 31 мая 1982 года, повлекшее за собой заявление Вайнриха о том, что “Карлос ведет грязную войну против Франции”, всех насторожило. Взрывчатка, аккуратно завернутая в небольшие пакеты, была отдана на исследование экспертам в специальную техническую лабораторию Штази, где было установлено, что это “нитропента” весом 24,38 кг. Штази пришла к выводу, что взрывчатка была предоставлена террористам румынской политической разведкой Секуритате. Во время напряженных встреч с главой восточногерманского антитеррористического подразделения Штази майором Фоггом Вайнрих настоятельно требовал, чтобы ему вернули его собственность. Однако он отказывался объяснить восточным немцам, на что она будет употреблена, утверждая лишь, что ее поделят между “освободительными движениями”.
Взбешенный отказом Вайнриха сотрудничать с ним, Фогт приказал одному из подчиненных ему офицеров, Боростовско-му, обыскать номер Вайнриха в гостинице “Метрополь”. В портфеле Вайнриха было обнаружено множество свидетельств того, для чего тот собирался использовать эту взрывчатку. В частности, там находился план Дома Франции, в котором размещались французское консульство и культурный центр, расположенный на самой красивой улице Восточного Берлина Курфюрстендам. К плану были приложены сделанные рукою Вайнриха заметки, уточняющие результаты наблюдения за консульством, которое осуществлялось двумя членами группы Карлоса. Во время дальнейшего обыска были обнаружены планы нападения на штаб командования французскими войсками в Западном Берлине, проект похищения в Бейруте, планы взрывов здания университета и отеля “Меридиан” в главном городе Французской Ривьеры Ницце, нападений на французское и американское посольства в Бейруте и французское посольство в Бонне.{348}