Шакалий обед
Шрифт:
— Нет, — сказал Дорму.
— Нет?
Чхан уставился на него.
— Вас никто не обижал. У вас нет повода начинать военные действия. Вы заблуждаетесь, потому что недопоняли.
— Недопонял? — спросил Чхан. — Я недопонял? Я не только не недопонял, я приложил огромные усилия к тому, чтобы вы не поняли неправильно. Я не позволю красть у меня мораха только потому, что он похож на человека. Это был именно морах. Вам не нужны были ни досье, ни
— Уверен, не стали бы, — сказал Дорму.
— Теперь, — сказал Чхан, — вы поставлены перед фактом. Но уже поздно. Вы оскорбили меня. Я говорил вам, что мы умеем и любим играть с обликом существ, делать их такими, как мы хотим. Я говорил вам, что он морах. Вы же захоронили его на свой манер, думая, что он человек — ваш пропавший воин.
Он уставился сверху вниз на Дорму.
— Я говорил вам, что он морах.
— Я верил вам, — сказал Дорму.
Глаза Чхана остановились. Они расширились, вспыхнули и вновь стали карандашными черточками.
— Вы верили мне? Вы знали, что он морах?
— Да, знал, — сказал Дорму. — Я был офицером связи в разведывательной службе в то время, когда Эдмондс был послан, и позже, когда вернулось его тело. У нас не было провалившихся агентов.
Его голос не изменил тона, лицо не меняло выражения. Он твердо смотрел вверх, в глаза Мораха Чхана.
— Как я только что объяснил Мораху Чхану, — чуть педантично произнес Дорму, — он заблуждается вследствие неправильного понимания. Мы — разумные люди, мы любим мир. Чтобы сделать довольным Мораха Чхана, мы готовы покинуть поселения и сделать такие уступки его требованиям, какие только можем. Но Чхан не должен путать одно с другим.
— Что путать? — потребовал Чхан. — С чем другим?
— Есть нечто, чего мы допустить не можем, — сказал Дорму.
Внезапно к удивлению Винна, маленький человек показался высоким. Спина его выпрямилась, голова поднялась, глаза оказались почти на одном уровне с глазами-щелками Чхана. Голос его звучал тихо, но твердо.
— Морахи принадлежат Мораху Чхану. Как вы говорите, ваша привилегия — играть их обликом. Играйте ими как угодно, за одним лишь исключением. Вы забавлялись этим обликом и потеряли право на то, что мы похоронили. Запомните это, Морах
Он стоял, пристально глядя прямо в прищуренные глаза. Труба пропела последние ноты, и экран погас.
Солдаты опустили оружие.
Через несколько секунд, тянувшихся бесконечно долго, Чхан отвел глаза, затем бросил:
— Я вернусь!
Он повернулся так, что красный кильт обвился вокруг его ног, и крупными шагами зашел по сходням на корабль.
— Но он не сделает этого, — пробормотал Дорму с гримасой удовлетворения.
Он уставился на трап, который начал втягиваться в корабль, готовившийся к отлету.
— Не сделает? — слегка запинающимся голосом спросил Винн, стоявший позади него. — Что вы имеете в виду… не сделает?
Дорму повернулся к маршалу.
— Если бы он действительно собирался вернуться с оружием, не было бы нужды говорить мне об этом.
Дорму слегка улыбнулся, но все еще мрачно.
— Он ушел с угрозой — значит, это был единственный способ сохранить свое достоинство.
— Но вы…
Винн вновь стал запинаться, теперь уже от злости.
— Вы знали, что эта тварь не Эдмондс! И знали с самого начала! Если бы люди на аванпосте знали, что это вонючий морах, его вернули бы в ту же минуту. Вы заставили всех нас рисковать жизнями из-за этой твари, смахивающей на человека.
Дорму посмотрел на него.
— Маршал, — сказал он, — я говорил вам, что у нас была конфронтация с Чханом. Она и сейчас есть. Два часа назад Чхан и другие лидеры морахов думали, что знают о нас все. Теперь они — существа, для которых облик — дело второстепенное, обнаружили, что имеют дело с расой, которая считает свой облик неприкосновенным. Саму эту идею они по своей природе не способны понять. И если такова правда о нас, что еще может оказаться справедливым? Они внезапно осознают, что очень во многом не понимают нас. Морахи не дураки. Они вернутся и изменят свои планы. Теперь — все свои планы.
Винн бросил на него гневный взгляд, открыл рот, чтобы говорить, закрыл его снова, но затем все же заговорил.
— Однако вы рисковали, — бросил он.
Он перестал трясти головой в гневном замешательстве.
— И вы велели мне похоронить это дерьмо с почестями?
— Маршал, — устало сказал Дорму, — ваша работа — выиграть войну после того, как она началась. Моя работа — выиграть ее прежде, чем она началась. Так же, как и вы, я использую для этого любые доступные средства.