Шальная графиня (Опальная красавица, Опальная графиня)
Шрифт:
О да, он был совершенно уверен, что поступает правильно, однако сомнение одолело его и боль пронзила сердце, когда уже в темноте, после скачки по горным дорогам, они настигли в нескольких милях от Сараева расположившийся на ночлег отряд османов и услышали хриплые, пьяные мужские голоса, которые, хохоча, пытались напевать коло.
Несколько человек храпели под кустами, и только трое еще сидели у костра, напевая и прихлопывая в ладоши. Две обнаженные женщины неуклюже топтались перед ними, едва передвигая ноги. Вук сразу узнал их – и впился зубами в край ладони, чтобы не закричать. Рядом глухо стонал Миленко.
– Молчи,
Миленко не ответил, но Вук услышал его короткий, яростный вздох – и понял, что его друг нашел в себе силы сдержать отчаяние.
У них не было ни ружей, ни пистолетов – только юнацкие ганджары, длинные ножи, но Вук знал – этого достаточно.
Османы сидели к ним спиной. Костер высвечивал их фигуры, это были хорошие мишени! Припав на одно колено, прицеливаясь, Вук внезапно вспомнил, как Василь Главач учил его метать нож и наставлял при этом:
– Метче пуляй – другой попытки тебе не дадут!
Улыбка чуть тронула его губы. Он метнул нож и тотчас же второй, так что оба просвистели почти враз. Миленко тоже бросил свое оружие.
С этой воинской забавой он не очень-то был в ладах, но Вук знал: сейчас его побратим не мог промахнуться!
Три османа с короткими стонами рухнули в костер, но еще прежде, чем они упали, Вук вскочил и кинулся вперед.
Он поймал за руку Аницу, которая метнулась в лесную тьму. Сорвав с одного из убитых длинный плащ, он окутал им дрожащую девушку и потащил ее за собой, успев еще вытащить из спин мертвецов два своих ножа.
Аница не издала ни звука и послушно бежала рядом.
Они ворвались под навес из дубовых листьев, и созревшие желуди защелкали по их головам, осыпаясь с потревоженных ветвей. Почти тотчас Вук почувствовал, что побратима нет рядом, обернулся – и шепотом выругался, увидав Миленко, который стоял у костра, открытый всем выстрелам (ведь кто-то из спящих турчинов мог проснуться в любой миг), глядя на Бояну. Она застыла, как статуя, не сводя глаз со своего жениха, прижав руки к сердцу, и отблески костра золотили ее вздрагивающее тело, чуть прикрытое спутанными волосами.
– Жди здесь! – шепнул Вук Анице, толкнув ее к подножию дуба, и кинулся к костру. Он дернул Миленко за руку с такой силой, что тот невольно пробежал несколько шагов, прежде чем смог остановиться и оглянуться.
Вук метнулся к Бояне, но она, увернувшись, бросилась вперед, нагнулась, выхватила из спины убитого турка нож, забытый Миленко, и, неловко размахнувшись, ткнула им себя под левую грудь с такой силой, что сразу тяжело рухнула навзничь, заливаясь кровью.
12. Горы Романийские
«Когда погибла Сербия, – говорят старые люди, – а за ней Босния и Герцеговина; когда исчезло сербское государство, когда часть сербского народа выселилась на чужбину, чтобы восстановить силы, – тогда другая часть этого народа, которая ни за какую цену не могла оставить прадедовского очага, избрала свой, особенный способ сохранить независимость и свободу. Численно уступая врагу, эти люди двинулись, в виде мелких отрядов верных и испытанных друзей, в густые горные заросли и крутые теснины, чтобы оттуда обрушиваться на мучителей народа, внушая ему, что нет на свете силы, которая могла бы совершенно уничтожить сербскую независимость и сербскую свободу. Эти люди назывались гайдуки».
К чете [38] гайдуков Георгия и присоединились Вук
38
Отряду (серб.).
Аница слегла. Она была в беспамятстве, когда побратимы уходили из Сараева, но Лепосава Балич пообещала заботиться о ней, как о родной сестре. Проститься не удалось, да и что мог бы сказать Вук Анице? Что она могла сказать ему? Ее судьба была изломана одним махом, а он – он не находил в себе ни жалости, ни доброты в той мере, какая была необходима, чтобы заставить Аницу позабыть все, с ней случившееся. У него были силы мстить, сражаться – но не любить. Поэтому Вук был даже рад, когда настала пора уходить из Сараева и двигаться на север, в горы Романийские.
Романийский горный хребет – один из самых больших в Боснии. Само имя его внушало невольное уважение, напоминало о прежних суровых завоевателях сих краев. Да и вид он имел грозный, угрюмый. Мелкие и редкие сосны сменялись голым белым камнем. Странно выглядели скалы, венчавшие хребет: точно огромный каменный гребень! Зубцы гребня казались совершенно ровной вышины, но каждый имел особую форму, напоминая то прямой толстый брус, то узкий ствол, то нечто вроде раздвоенного копыта. Здесь-то, у Романийских стен, как называет эти места народ, в низенькой курной избушке, кое-как сколоченной из нескольких бревен и крытой кусками еловой коры, побратимы несколько дней ждали Георгия. При расставании он назначил им здесь встречу – и не замедлил появиться.
Странным образом он уже знал, что произошло в Сараеве и Планинском Слапе, а потому сразу предложил побратимам присоединиться к его гайдукам. Те согласились без колебаний, ибо сами лишь о том и мечтали, и на другой же день, знакомя их с новыми товарищами, Георгий воскликнул горделиво:
– Любо поглядеть на этих честных господ! Точно как бы в один день родила их одна мать!
Эта тридесятерица состояла из отборнейших, наихрабрейших, видных собою юнаков: граничар, жителей пограничных мест, равно ненавидевших оттоманцев и швабов; шайкашей [39] с Босны, Савы, Дрины; романийских охотников, известных своею меткою стрельбою. Георгия они чтили как божьего пророка, и если кто-то оказался недоволен, когда он возложил звание харамбаши [40] на Миленко, никто этого не показал – кроме самого Миленко, считавшего Вука прирожденным командиром и желавшего всецело подчиняться только ему. И Вук воспользовался этим, ответив с улыбкою:
39
Матросов легкой речной ладьи – шайки (серб.).
40
Командира (серб.).