Шальные деньги
Шрифт:
– Нет, это я задержался, по телефону болтал.
– Пусто здесь у вас, безжизненно, – проговорил полковник налоговой службы.
– Нас сейчас только трое в доме, персонала не хватает, особенно на ночные дежурства.
– Он здесь? – спросил Кирилл Андреевич.
– Конечно.
Сердце у Кривошеева забилось быстро и неровно.
– Вы не волнуйтесь так, – психиатр взял Кирилла Андреевича за локоть. – Больные, они чужое волнение сразу чувствуют. Если человек не в себе, то и больные начинают нервничать, а слушаются
Мужчины медленно поднимались по крутой деревянной лестнице на второй этаж. Перед дверью, выкрашенной белой краской, они остановились.
– Ну вот вы и дождались. Психиатра даже немного забавляло то, как волнуется Кривошеев.
– Он узнает меня?
– Откуда? – хихикнул Кругловский. – Он своего отражения в зеркале уже несколько лет не видел. Человеку вообще свойственно не помнить своего лица.
– Я готов, – одними губами нервно проговорил Кривошеев.
– Что ж, тогда заходите.
Кругловский широко отворил дверь. Комнату освещала настольная лампа, стоявшая на письменном столе. Ее колпак был приподнят так, чтобы свет падал лишь на мужчину, сидевшего у стены на стуле. Когда дверь отворилась, больной приподнял голову и прижмурился, пытаясь рассмотреть, что же творится за пределами конуса света, в котором он находился уже около часа. Брат Кривошеева глупо улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы.
– Стоматолог постарался на славу. Это лучшее, что можно сделать в нашем городе, – шепотом сказал Кругловский, подталкивая Кирилла Андреевича к центру комнаты.
Брат Кривошеева сидел, положив руки на колени. Перемены в нем произошли разительные. Теперь он почти не выглядел сумасшедшим. Волосы были аккуратно подстрижены – точь-в-точь, как у самого Кирилла Андреевича. Даже морщины на лбу немного разгладились.
– Удивительная вещь, – шептал Кругловский, – у него даже конфигурация морщин такая же, как у вас. Я попросил нашего парикмахера, одного из наших пациентов, чтобы подстриг его по вашему подобию. По-моему, неплохо получилось. Я психологию близнецов хорошо знаю, они во всем стремятся быть одинаковыми.
Наконец Кривошеев нашел в себе силы шагнуть в пятно света и машинально протянул руку.
– Привет, – сказал он.
Брат Кривошеева, Евгений, медленно поднялся, посмотрел на протянутую ему ладонь. Наморщил лоб, пытаясь припомнить, что же следует делать в таких случаях. Уже пятнадцать лет, как никто не подавал ему руки. Глаза его загорелись, он радостно вцепился в ладонь брата и принялся ее трясти.
– Здравствуйте, – радостно проговорил он. Тут сумасшедший почувствовал испуг человека, стоявшего перед ним, отдернул руку, чуть присел, согнув колени, и снизу вверх заглянул в его глаза.
– Где-то я вас уже видел, – задумчиво прошептал он.
– Все хорошо, – вкрадчиво сказал Кругловский, – садись
Кривошеев стоял и, не отрываясь, в упор смотрел на брата.
– Выйдем, я дам вам пару советов. Психиатр умудрялся говорить так, что слышал его лишь Кирилл Андреевич. Повинуясь настойчивости Кругловского, Кривошеев вышел в коридор.
– Вы даже дверь не запираете?
– Он смирный; если ему сказали сидеть и ждать, он целую неделю с места не сойдет.
Главврач психиатрической лечебницы и Кривошеев устроились в коридоре на старом кожаном диване.
– Я понимаю, – говорил Кругловский, – родственникам всегда тяжело смириться с тем, что их близкие неадекватно реагируют на окружающий мир. Им всегда хочется верить, что человек сможет выздороветь. Я честно вам признаюсь: шансов у него на это практически никаких.
– Да, знаю, – тихо ответил Кривошеев.
– Если вы собираетесь лечить его у других психиатров, то берегитесь тех, кто требует за это большие деньги. Он быстро вспомнит многое из того, что умел раньше: пользоваться ножом и вилкой, бриться, пожимать руку, говорить дежурные любезности, но прежним он уже никогда не станет. Он – видимость человека. Я говорю не слишком жестко? – спохватился психиатр.
– Нет, – покачал головой Кривошеев, – правда всегда лучше лжи.
– Вы его первое время ни о чем не просите, только требуйте. Он привык слушаться, привык выполнять команды и приказания.
– Вот деньги, – глядя поверх головы психиатра, сказал Кривошеев и достал из папки полиэтиленовый пакет с пятью пачками долларов.
– Даже не знаю, как вас благодарить. Это слишком много, хватило бы и меньшей суммы. Брат все-таки – дело святое.
– Не отказывайтесь.
Кругловский, волнуясь, принял деньги и произнес:
– Я на вас наживаюсь, Кирилл Андреевич. Ваш покойный отец многое сделал для нашей лечебницы.., а теперь.., вы. Я понимаю ваше состояние: вы хотите откупиться от судьбы.
– Да, я поступаю так, как дающий милостыню калеке в подземном переходе. Плачу за то, чтобы судьба сберегла меня.
– Хотите расплатиться с судьбой, а почему-то платите мне.
– Мне так удобнее.
– Если вы передумаете, часть денег я вам обязательно верну.
– Ни за что, – Кривошеев поднялся. – Я уже могу его забрать?
– Пожалуйста.
Кирилл Андреевич остановил психиатра перед самой дверью.
– Я хочу попробовать убедить его без вашего участия.
– Не убедить, а приказать, распорядиться. Будьте настойчивее.
Брат Кривошеева сидел в той же позе, в которой его оставили.
– Встань, – твердо произнес Кирилл Андреевич.
Брат повиновался.
– Идем со мной.
Брат, как привязанный, двинулся за Кириллом Кривошеевым.
– Если что, звоните… – приговаривал Кругловский, выходя вместе с братьями на крыльцо.