Шалости нечистой силы
Шрифт:
Что же касается слов «хочет» и «протаранить», то Кису показалось, будто он, как двадцать с лишним лет назад, натянул на себя чересчур узкие супермодные джинсы, в которые приходилось вручную укладывать некоторые части тела под угрозой прищемить их «молнией». И теперь Кис боялся, что сейчас не то что брюки, а и стол протаранится, и даже усмехнулся, вообразив, каково будет зрелище, если вдруг меж фарфоровых белых чашечек с кофе появится совсем не фарфоровый…
– Дело в том, – начал он, отводя глаза, потому что ему вдруг померещилось, что Александра тоже усмехнулась, как если бы могла прочитать
– Но это же очень просто узнать, – удивилась Александра. – Позвонил и спросил.
Право, не станет же Кис признаваться, что искал повода для встречи с этой несносной журналисткой, да?
– Видишь ли, – важно сообщил он, – такой звонок безболезненно проходит при двух возможных раскладах: первый – он там не работает; второй – он там работает, и его интерес был действительно журналистский. Но есть и третья возможность: таковой журналист там действительно имеется, но при этом он как-то связан с преступниками. В последнем случае мой звонок может его вспугнуть.
– Ща сделаем, – кивнула Александра и, сверившись с записной книжкой, набрала номер. Через две минуты она вернулась за стол.
– Нет. Такого не имеется. Кто-то прикинулся. Материалы были, но другого журналиста. Чем я еще могу тебе помочь?
– Узнать, что было в прессе по этим делам. Времени нет сидеть в библиотеке или на Интернете… Сможешь?
– Завтра же, – кивнула она. – Все?
– Ты торопишься?
– Пока нет. А ты?
– Тоже нет… Но если у тебя дела…
– Ну что ты, Алеша, какие дела, когда ты у меня в гостях!
Ну и ну! Он не только «Алеши» удостоился дважды, но и чести быть дорогим гостем… Что-то его ненаглядная стерва сегодня ангелом прикидывается… К чему бы это?
– Подлить кофе?
– Давай…
– А хочешь, оставайся ужинать.
– Да ты ж уходишь!
– А я отменю. Ну их, надоели! Вечно одно и то же.
– Ну, я не знаю…
– А я знаю. Ты остаешься, и я никуда не пойду. Ты так редко меня навещаешь… Я ни на что не променяю такое событие!
Александра с легкой и вполне дружеской усмешкой вглядывалась в его ореховые глаза – желала, мерзавка, увидеть реакцию на свои авансы!
Кис мгновенно потерялся в пространстве своих комплексов. В их лабиринте он чувствовал себя подростком, восхищенным зрелой женской красотой, не смеющим и мечтать в самых сокровенных фантазиях о близости… А богиня с пьедестала взирает с ироничной усмешкой на принесенные дары мальчишеского обожания…
Он помолчал, переваривая услышанное.
– Как там сестренка поживает во Франции? – промолвил он наконец.
– Ксюшка-то? Отлично. Счастлива со своим красавцем Реми, он ее балует, а она при этом развила бурную деятельность, организовала какую-то ассоциацию по поддержке имиджа нового президента России во французских масс-медиа.
– Ого!
– Пусть пробует свои силы. Революции во французских медиа она не совершит и президенту ничем не поможет – да он и сам, даст бог, управится, – но имя себе может сделать… Пускай резвится, это хорошо. А у тебя от Реми новостей нет?
– Есть.
Александра поморщилась при упоминании о наркотиках, и Кис пожалел о своей бестактности: ведь она в деле Тимура оказалась их жертвой…
– Прости.
– Да чего там… Знаешь, Кис, беречь свои нервы – это только их расшатывать. Вроде того, как держать все время ноги в тепле – только быстрее простужаться будешь. Лучше их холодной водичкой обливать… Так и нервы. Ничего страшного: что было, то было, и я не собираюсь играть с собой в прятки…
– Ты умница.
А вот он с собой играет. Упорно, до идиотизма играет в прятки со своей любовью к Александре, и конца этим пряткам не предвидится… Он никогда не отважится заговорить с ней о своей любви, ему вовсе ни к чему отказ, приправленный какой-нибудь язвительной колкостью. Он, в отличие от умницы Александры, бережет свои нервы. Может, зря?
И вдруг неожиданно для себя, не веря собственным ушам, Кис произнес:
– Ты сказала этой девочке, что выбираешь из тех, кто тебя любит… Я не совсем понял, как это?
Он ведь сам с собой договорился: никаких разговоров и намеков! Болван, куда он лезет!
– Очень просто, Кис, – улыбнулась Александра. – Есть люди, которые любят. А есть люди, которые отвечают на любовь. Я принадлежу к последним.
– Не понял.
– Ну, некоторые как бы присматриваются, прицеливаются: кого любить? И в случае, если кандидатура намечается, начинают брать ее в оборот, окучивать со всех сторон… Добиваться взаимности, одним словом. А другие замечают только тех, кто уже в глаза смотрит, кто уже в поклонниках ходит, а дальше решают, кто им больше по душе… То есть, одни любят, а другие отвечают на любовь.
– А… Тогда выходит, что эти, которые отвечают, они не любят сами, что ли?
– Ну почему! Любят. Просто вот есть два таких типа, каждый любит по-своему…
– Нет, погоди, – разгорячился Кис, – ты сказала: «выбирают»! Это как же? Как галстук?
– До чего ты несносный, Кисанов! При чем тут галстук? Выбирают…
– Вот-вот, как выбирают? Кто лучше? Кто богаче? Кто красивее? Кто больше любит? Когда есть отбор, то есть и принципы отбора! Любовь – она неразборчива и слепа, а выбор – вещь сознательная! Вот и объясни мне, неразумному, на каких принципах строится выбор! Может, тебе надо предоставить резюме с послужным списком и перечнем достоинств, как при приеме на работу? Чтобы тебе проще было выбирать?
Кис так раскипятился, что до него не сразу дошел смысл ответа, когда, уже замирая в воздухе, в ушах еще звучали ее слова:
– …Ну зачем же! Достаточно сказать, что ты меня любишь…
Он думал, что ослышался. Нет, он наверняка ослышался, он что-то недопонял!
Александра смотрела на него со своей обычной усмешкой: полные губы подрагивали, словно едва удерживались от смеха…
Кис только и сумел, что вскинуть брови, да так и замер с этими двумя вопросительными знаками на лбу. Александра встала, обогнула стол, подошла к Алексею сзади и опустила руки ему на плечи. Он не пошевелился, он не понимал, что она делает, зачем, почему; он не знал, как относиться к невероятному, но очевидному происходящему и как себя вести.