Шалый малый
Шрифт:
Но Белоснежка уже от ярости ничего не соображала. Она топтала ногами второй валенок, а молодой человек с явным удовлетворением снимал ее на камеру. От бешенства она ничего не замечала. Куда девалась ее красота? После первой оторопи я опомнилась, подскочила к ней и оттолкнула.
– Вы что тут беситесь! – крикнула я, поднимая валенок, безнадежно уже испорченный. – Совсем оборзели, да? Ну, не понравились вам валенки, сказали бы, я бы их убрала, и дело с концом!
– Ты что себе позволяешь, сука? – завизжала Аделаида. – Какое право ты имеешь тут голос подымать? Тебе заплатили,
– О! Это вы зря! Вон, вас уже снимают, и наверняка записали ваши вопли, завтра вся Москва об этом узнает. Так что презентация будет шумная! Как вы и хотели. Дура набитая!
– Ах ты тварь! – Она хотела броситься на парня с видеокамерой, но он ловко увернулся и выскочил из зала.
Я тоже предпочла ретироваться.
– Девушка, – окликнул меня давешний папарацци.
– Да? – засмеялась я.
– Чего она взбеленилась, я не въехал? И чем она в меня запустила?
Я подробно ему объяснила. Я чувствовала себя отмщенной. Завтра этой идиотке мало не покажется! Хорошо еще, она успела со мной расплатиться. Девушка с незапятнанной русской душой.
Вечером я рассказала Вадиму об этой истории.
– Поляш, ну кто тебя просил лезть с этими валенками? Это ж чистой воды хулиганство! – укоризненно покачал головой муж.
– Да нет, это просто нотка юмора...
– Зачем ей твой юмор? У нее, видимо, чувство юмора напрочь отсутствует. Она же хотела предстать в роли чуть ли не мадонны, а ты тут со своими валенками!
– Ну, убрала бы и все, а то устроила... Сплошное, можно сказать, благочестие! Вот уж точно: «Весь бытия божественный убор на прочной дьявольской подкладке!»
– Это что за стихи? Чьи?
– Не помню!
– А она с тобой расплатилась?
– К счастью, да. Эдик проследил.
– Кто такой Эдик? – нахмурился муж.
– Мой одноклассник. Он, оказывается, юрист у этой Белоснежки. И, кстати, здорово приударяет за Настькой. Он еще в школе по ней сох.
– А она?
– Нет! Она тогда на него и не глядела, и сейчас вроде не снизошла...
– Странно, она такая славная бабенка, и красивая, а вот не везет ей... Почему так?
– Потому что слишком уж рьяно предается любимому. Все к его ногам... А так нельзя.
– Ишь ты, какие вы, бабы, хитромудные... – засмеялся Вадим. – А может, ты и права. Когда баба вся твоя, с потрохами, невольно хочется чего-то новенького. Ты вот другая... – как-то отстранение произнес он.
– А тебе разве не хочется чего-то новенького?
– Знаешь, пока нет. Как ни странно! – засмеялся он.
И это разговор двух любящих людей? Но люди ведь разные бывают... Мы с Вадимом такие, может, поэтому нам и хорошо вместе?
– Поляш, а что насчет Нового года?
– Ох, еще даже не думала. А у тебя есть идеи?
– Ну, вообще-то шеф нас приглашает... Ты ж там у него в доме, как я понимаю, немыслимую красу наводишь? Он в восторге от твоих проектов и пригласил нас...
– Нет, Вадь, неохота.
– Почему?
– Ну, с какого перепугу мы наш первый совместный Новый год будем встречать у чужих людей? И у меня нет гарантии, что гости твоего шефа не станут смотреть
– Что за чепуха! Ты же была на свадьбе его племянницы, и все было нормально. Кстати, новых заказчиков надыбала. Может, и в Новый год еще заказов наберешь.
– Понимаешь, если кому-то из гостей вздумается мне что-то заказать, то найти меня будет нетрудно. Вадь, а тебе так хочется встречать Новый год под присмотром шефа?
Вадим внимательно на меня посмотрел.
– Черт возьми, а ведь ты права. Под присмотром совсем не хочется. Ты умная, Поляшка!
– Знаешь, обычно мы встречаем Новый год в мастерской у деда. У него весело...
– Но твой дед меня, кажется, не очень жалует?
– Ерунда! Я уже говорила с ним. Он ждет нас с тобой и с Настей. И мама со своим хахалем приедет. И еще куча всякого народа будет.
– А кто там готовит?
– Да Анфиса Васильевна. А торт Настя сделает.
– То есть тебе там вкалывать не придется?
– Нет. Представь только, вернемся в чистую квартиру, вдвоем...
– Да все, уговорила! А первого вечером нас ждут мои. Они Новый год всегда встречают у друзей, а первого мама всех собирает на гуся с брусникой и яблоками. Объедение!
– Вот и славно! Обожаю гуся!
Утром Настя сообщила мне со слов Эдика, что презентация книги Аделаиды Тумановой вызвала шум в желтой прессе. Молодой папарацци, в которого разъяренная певица незапятнанной русской души со всего маху запустила валенком, постарался. Фотографии новоявленной писательницы, замахивающейся валенком, поместили чуть ли не все газеты, ролик с упоительной сценой пользовался бешеным спросом в Интернете. Благочестивая девушка грозилась подать в суд на всех, словом, привлекла к себе внимание по полной программе.
– Полька, – хохотала Настя, – твое участие превзошло самые смелые ожидания этой Аделаиды. Вот уж реклама так реклама!
– И не говори!
Елка из аспарагуса получилась фантастическая! Я сама пришла в восторг, а Настька чуть не расплакалась.
– Полечка, какая ты талантливая! Это ж надо такую прелесть придумать! Но чем такую нежнятину украсить?
– Нежнятину? – засмеялась я. – Чуть-чуть серебряной краски, несколько жемчужин – и хватит... Хотя нет, я еще одну штучку придумала. – Я достала свою коробку со всякой всячиной, которую Настя называет «Полькиной сокровищницей». Два мотка шерсти и длинную иглу для так называемого «сухого валяния» и через полчаса закрепила на елке маленького шерстяного снегиря.
– Боже, Поля! Какое чудо! А куда ты эту елку поставишь?
– В гостиной, недалеко от рояля.
– Слушай, а зачем ему рояль? Он что, музицирует?
– Нет. Для понта!
– А он поймет эту твою елку?
– А черт его знает, но если нет, я ее заберу и подарю деду. Он уж точно поймет.
Однако Юлиан Григорьевич не просто оценил мою придумку, а пришел в дикий восторг.
– Полина, вы гениальная женщина! В жизни не видел ничего прелестнее! А этот снегирек! Мне все ваши елки безумно нравятся, но эта истинный шедевр!