Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

Клавелл Джеймс

Он выключил свет.

– Что опять же говорит о том, что, Скрэг, старина, ни хрена-то ты в этом во всем не смыслишь.

Утром Скраггер проснулся рано, выпил чашку японского зеленого чая вместо чая для завтрака, который употреблял обычно – индийского, очень крепкого и всегда со сгущенным молоком, – отправился осматривать, чистить, заправлять свой вертолет и теперь, когда все было приведено в полный порядок, он изрядно проголодался. Коротко кивнув охраннику, который не обратил на него никакого внимания, Скраггер зашагал к четырехэтажному зданию управления.

Касиги стоял у одного из окон на верхнем этаже, где располагались кабинеты директора и его заместителей. Он находился в комнате

для совещаний, просторном угловом кабинете с огромным столом и креслами на двадцать человек, рассеянно наблюдая за Скраггером и вертолетом. Его разум был в смятении, он с трудом сдерживал гнев. С самого раннего утра он разбирался со сметами затрат, отчетами, счетами дебиторов, планами производства работ и так далее, и все они в итоге давали один и тот же результат: нужны, как минимум, еще один миллиард долларов и еще один год времени, чтобы запустить производство. Он лишь второй раз посещал этот завод, который находился не в его сфере ответственности, хотя Касиги являлся директором и членом Исполнительного комитета при председателе, который в их конгломерате являлся высшим руководящим органом.

Позади него главный инженер Ватанабэ, внешне спокойный и терпеливый, в одиночестве сидел за огромным столом и по обыкновению курил сигарету за сигаретой. Он руководил работами последние два года, а до этого был заместителем главного инженера с самого начала проекта в 1971 году – человек большого опыта. Предыдущий главный инженер умер здесь, прямо на стройке, от сердечного приступа.

Не мудрено, сердито думал про себя Касиги. Два года назад – а то и все четыре – главному инженеру должно было стать совершенно ясно, что их абсолютно предельный бюджет в три с половиной миллиарда долларов окажется недостаточным, что перерасход уже был очень серьезным, а сроки сдачи – совершенно невыполнимыми.

– Почему главный инженер Касусака не проинформировал нас? Почему не подготовил специальный отчет?

– Он это сделал, Касиги-сан, – вежливо ответил Ватанабэ, – но по положениям Верховного соглашения о совместном предприятии здесь все отчеты должны проходить через наших назначенных двором партнеров. Это иранская модель – изначально всегда предполагается, что предприятие будет совместным, пятьдесят на пятьдесят, с соответствующим разделением обязанностей, но постепенно иранцы начинают манипулировать встречами, контрактами, пунктами соглашений, обычно ссылаясь на двор в качестве оправдания до тех пор, пока не получают фактический контроль надо всем, а потом… – Он пожал плечами. – Вы даже не представляете себе, насколько они хитроумны, хуже китайского торговца, гораздо хуже. Они соглашаются купить животное целиком, но отказываются от своего обещания и забирают себе только вырезку, оставляя вас со всей остальной тушей на руках. – Он затушил недокуренную сигарету и закурил другую. – Состоялась встреча всего партнерского совета с Гёкотомо-сама – с самим Ёси Гёкотомо, председателем синдиката – здесь, вот в этом самом кабинете, как раз перед тем как умер главный инженер Касусака-сан. Я присутствовал на этой встрече. Касусака-сан предупредил всех, что иранская практика бюрократических проволочек и давления – правильнее сказать, выжимания денег – отодвинет сроки пуска производства и приведет к огромным перерасходам. Я был там. Я слышал это собственными ушами, но его слова утонули в хоре иранских партнеров, которые заверили председателя, что все пойдет по-новому, что Касусака-сан не понимает Ирана, не понимает, как в Иране делаются дела. – Ватанабэ пристально рассматривал кончик сигареты. – Касусака-сан даже повторил то же самое в частной беседе с Гёкотомо-сама, умоляя его остерегаться иранцев, и передал ему подробный письменный отчет.

Лицо Касиги словно окаменело.

– Вы присутствовали при этой встрече?

– Нет… но он рассказал мне все, что говорил на ней, сказал, что Гёкотомо-сама принял его отчет и пообещал, что лично доведет

его до сведения лиц на самом высоком уровне, в Тегеране и дома, в Японии. Но ничего не произошло, Касиги-сан, ровным счетом ничего.

– Где копия этого отчета?

– Никаких копий нет. На следующий день, перед отъездом в Тегеран, Гёкотомо приказал их все уничтожить. – Пожилой японец опять пожал плечами. – Работа главного инженера Касусаки, и моя тоже, состояла и состоит в том, чтобы построить этот завод, какие бы проблемы при этом перед нами ни вставали, а не вмешиваться в деятельность синдиката. – Ватанабэ закурил очередную сигарету от выкуренной наполовину старой, глубоко затянулся, аккуратно затушил окурок, страстно желая раздавить его о пепельницу в труху, а саму пепельницу расколотить вместе со столом, кабинетом и всем заводом на мелкие кусочки заодно с этим Касиги, который сует нос не в свои дела, осмеливается ставить под сомнение его действия, хотя сам ничего не знает и не понимает, никогда не работал в Иране и своей должностью в компании обязан исключительно своему родству с кланом Тода. – В отличие от главного инженера Касусаки, – мягко добавил он, – я все эти годы сохранял копии своих ежемесячных отчетов.

– Со ка? Это действительно правда? – произнес Касиги, стараясь, чтобы его голос звучал вполне буднично.

– Да, – сказал Ватанабэ. И копии этих копий в очень укромном месте, подумал он в самом потаенном уголке своего сердца, доставая из дипломата толстую папку и кладя ее на стол, как раз на случай, если ты попытаешься свалить на меня всю вину за неудачи. – Вы можете ознакомиться с ними, если пожелаете.

– Благодарю вас. – Касиги усилием воли подавил в себе острое желание тут же схватить папку обеими руками.

Ватанабэ устало потер ладонями лицо. Он не спал почти всю ночь, готовясь к этой встрече.

– Как только ситуация нормализуется, работа будет продвигаться быстро. Строительство завершено на восемьдесят процентов. Я уверен, что мы сможем его закончить при правильном планировании, – все это содержится в моих отчетах, включая вопрос выступления Касусаки на встрече с партнерами и, позже, его встречу с Гёкотомо-сама.

– Что вы предлагаете в качестве генерального решения проблемы «Иран-Тода»?

– Такого решения нет, пока ситуация не нормализуется.

– Она уже нормализовалась. Вы слышали радиопередачу.

– Я слышал ее, Касиги-сан, но для меня нормализация означает установление правительством Базаргана полного контроля над ситуацией в стране.

– Это произойдет в течение нескольких дней. Ваше решение?

– Решение простое: получить новых партнеров, которые готовы работать вместе, договориться о необходимом для нас финансировании, и в течение года, даже меньше, чем года, мы запустим производство.

– А мы можем менять партнеров?

Голос Ватанабэ стал таким же натянутым, как его тонкие губы.

– Старые все назначались двором или утверждались им, таким образом все они – ставленники шаха, а потому для новой власти лица подозрительные и враги. С тех пор как вернулся Хомейни, мы не видели и не слышали ни одного из них. До нас дошли слухи, что все они бежали из страны, но… – Ватанабэ пожал своими широкими плечами. – У меня нет возможности проверить эти слухи без телекса, телефонов, без транспорта. Я сомневаюсь, что отношение к предприятию новых «партнеров» будет принципиально иным.

Касиги кивнул и снова бросил взгляд в окно, ничего перед собой не видя. Легко обвинять иранцев, мертвецов, тайные встречи, уничтоженные отчеты. Ни разу председатель Ёси Гёкотомо ни словом не обмолвился ни о встрече с Касусакой, ни о каком-либо письменном отчете. Зачем Гёкотомо хоронить с концами столь важный документ? Это смешно, потому что он и его компания рискуют в той же мере, что и наша. Так почему же? Если Ватанабэ говорит правду и его собственные отчеты способны доказать это, то почему?