Шаман Увуй Хэдуна
Шрифт:
– Мне уже нравится, – улыбнулся Ковальчук. – Простор речной, тайга по берегу, горы… Но вот, всё думаю, куда я с одной рукой-то работать пойду. Каким-нибудь учётчиком в леспромхоз? Да и работа эта не мужская, и, видно, нет здесь подобных вакансий.
– Всё есть, Миша, как и везде, и всюду, – она обняла его за плечи. – Ты у меня будешь пахать, как лось. Без работы не останешься. Да и я сидеть не собираюсь.
Но Михаил Ковальчук был прав. Нет руки – это одна проблема. Но имеется и другая, по гражданской профессии он – проходчик. Проще говоря, шахтёр. Здесь, на берегах Амура, такая профессия никому
Но война осталась за спиной – и решил он приехать на новые земли с любимой и совсем молодой и красивой нанайкой, к ней, в родное селение. Подумал Ковальчук с досадой, что теперь он не вояка и не работник. Но, может быть, здесь, всё-таки, сможет пригодиться. Чем чёрт не шутит.
Долго молчащий Тарас сообщил, что минут через пятнадцать-двадцать они прибудут на место. Качиакта в ответ кивнула головой, подтвердила, что это так.
За поворотом речной протоки показалась песчаная отмель, а наверху, на сопке, и село открылось. На самом деле, не такое уж и малое, в основном, с добротными домами. Но улицы были не прямыми… С самого начала здесь кто и как хотел, так и строил, и дальше так пошло.
А то, что Увуй Хэдун находится не в низине, так это и правильно. Хоть не так часто, но наводнения здесь случались. Несколько лет назад на Амуре даже города основательно подтопило. Некоторые небольшие нанайские сёла просто водой смыло. Правда, сейчас на месте поселения новые дома стоят и уже на возвышенности. Но не везде так. Иные села по Амуру, что русские, что нанайские или ульчские, сразу же на высоких местах обосновывались.
Вскоре лодка уткнулась носом в берег. Заглушив моторы, Тумали перешёл с кормы на нос лодки. Высоко подняв обшлага сапог-болотников, спустился из неё в воду с цепью в руках, которая была прикреплена к носу «Казанки». Вытянул большую часть лодки на сушу.
На берегу стояли двое. Старый и лысый, близорукий, в больших роговых очках в синих джинсовых штанах и трикотажной рубашке-безрукавке директор местной средней школы Моисей Айзикович Копштейн и сорокалетняя учительница, математичка, Марта Генриховна Лигус.
Вслед за Тумали из лодки вышел Ковальчук. Подал Качиакте единственную, но надёжную правую руку. Она направилась к встречающим, по сути, не прихрамывала на правую ногу, а преподала на неё. Ясно, что перенесла очень серьёзное ранение.
Тарас забрался в лодку и вынес оттуда их большие, загруженные болоньевые сумки и положил их прямо на землю. Потом неторопливо Тарас поставил лодку на прикол, прикрепил её носовую цепь к металлическому колышку. Конечно же, снял руль-моторы и водрузил их на плечи.
По очереди Копштейн и Лигус обняли Качиакту.
– Лапушка ты моя, по-прежнему красивая, – прошептала Марта Генриховна.– Молодая. Но вот почти вся седая.
– И ещё… хромая, как я заметил, – без всяких стеснений и церемоний добавил Моисей Айзикович. – Надо тебе палочку в нашем магазине подобрать. А так, ничего выглядишь. Кстати, дом твой крепко стоит. Не то, что некоторые. Иные ведь и перекосило. Но времена сейчас не совсем светлые.
– Я постоянно в твоём доме прибирала, Качиакта, – сообщила Лигус. – Порядок поддерживала.
– Спасибо тебе, Марта, – ответила Качиакта.– За добро добром и отплачу, как у людей принято, как положено.
– Лето отдохнёшь, а там на работу. Учителя нам нужны, – сказал директор школы Копштейн.– Впрочем, нет. Выйдешь через три дня. Школьный музей в порядок приводить надо. Может быть, быстро организуем летний лагерь для ребятишек. Ты не против, Качиакта Бэюновна?
– Между прочим, я уже по фамилии не Бельды, – она подозвала к себе жестом руки своего попутчика. – Михась, иди сюда!
Он подошёл, сказав только «здравствуйте».
Ему ответили тем же.
– Это мой муж, – сообщила Качиакта.– Михаил Антонович Ковальчук. Теперь и моя фамилия такая же, как у него.
– Неважно. Это дело молодое, – Копштейн похлопал Михиала по плечу.– Навоевались, дети. Хватит! Теперь будете мирными делами заниматься. Их у нас тут… с головой.
Они, не сговариваясь, направились к дому Качиакты. Идти-то было не так и далеко, всего-то, метров триста. Заверив Качиакту и Михаила, что сейчас, минут через десять навестит их. Только вот донесёт руль-моторы до своего жилья… Заодно прихватит с собой солёной рыбы и копчёной сохатины.
В доме Качиакты была удивительная чистота и порядок. Даже создавалось впечатление, что никто отсюда и никогда не уезжал. Директор школы и учительница математики сели в кресла, Качиакта и Михаил устроились на диване. Появился и Тумали с небольшим холщовым мешком, загруженным рыбой, мясом, двумя трёхлитровыми банками с маринованными белыми грибами. Поставил свой груз на одну из скамеек. Присел тут же.
Директор школы, огляделся по сторонам и сказал приезжим:
– В принципе-то, особой работы в школе пока нет. Только так, по мелочам. Но, всё равно, дня через три оба зайдите ко мне. Я всегда на службе, в своём кабинете. Чего без дела то сидеть? Да и вы, может, что-то ещё и заработаете.
– У нас, кое-какие деньги имеются, – ответил Михаил. – Кое-что мы за ратный труд получали. Немного, но найдётся…
– Это уже хорошо, – сказала Лигус. – Но если что-то надо, то мы всегда поможем. У нас тут не село, а просто огромная национальная семья. Нанайцев, понятно, большинство, остальные – русские, армяне, узбеки, цыгане, евреи, корейцы… Я, например, латышка, как и мой муж Анс.
– Марта Генриховна, – ответила Качиакта, – да это известно. Тут всегда так и было, с испокон веков.
– Но я об этом не для тебя говорю, Качиакта, а для твоего Миши, – смутилась Лигус.– Пусть знает, что место у нас… райское. Человеческое!
– Я уже понял, – ответил Ковальчук. – У нас, в армии, точно так же и было. Все мы – люди, и это главное.
– По-другому и не должно происходить, – встал с места Копштейн.– Но мы с Мартой Генриховной пойдём, Вам отдыхать надо после дальней дороги. Если что, то у вас в холодильнике, есть кое-какие продукты. На первые две недели хватит… Да вот ещё наш замечательный шаман Тарас Гогдович кое-что принёс.