Шаман
Шрифт:
— Ты что?! — Дрюня таращит глаза и, кажется, не врет. — Ты считаешь себя хуже Аньки?..
Я машу рукой.
— Ладно, Дрюнечка, проехали. Давай как-нибудь просочимся во двор. Нас из окон видно?
— Не думаю, — Дрюня с сомнением оглядывает громаду церкви. — В главном зале окна все завешаны. В башнях… я не знаю. В Часовне завешаны точно. Так ведь, Вер, дело же не в окнах — скорее всего, тут камеры стоят. Даже наверняка. Тогда нас на мониторах засекут.
Я лихорадочно обдумываю его слова. Камеры… я о них не подумала, а зря. Как пройти мимо них, не привлекая внимания? Превратиться в птичек?..
— Можно
— Я бы не стала на это надеяться, — я вздыхаю и подтягиваю молнию на куртке. — Но больше нам надеяться не на что. Всё, я пошла.
— Погоди, — Дрюня ловит меня за руку. — Давай хоть для начала попробуем эти камеры обнаружить… вычислим угол обзора… если они поворачиваются — попробуем проскочить, пока камера смотрит в другую сторону.
Я не слушаю его. Я смотрю через улицу. Там, в тени высокого здания из красного кирпича, идут двое: длинноволосый старик в индейской рубахе и маленькая девочка с куклой. Девочка оборачивается и, четко артикулируя, произносит два слова. Я не слышу — далеко, но легко читаю сказанное по губам. Девочка говорит: «Just GO!».
И я иду.
Дрюня догоняет меня в каменной щели между стеной кафе и левой башней. Тут, в вонючем закутке, стоит дампстер с отходами, а путь преграждает сетчатый забор высотой мне по плечи.
— Давай подкину, — Дрюня нагибается и подставляет колено и сложенные ковшиком ладони.
Используя его в качестве лестницы, я довольно легко забираюсь на крышку дампстера и спрыгиваю по ту сторону забора. Дрюня присоединяется ко мне через полминуты — при его росте это не проблема.
Справа от нас глухая стена башни, слева — стена кафе и забор, отгораживающий довольно обширный задний двор церкви от крохотного дворика кофейни.
— Погоди-ка, — говорит Дрюня мне в ухо и достает зажигалку.
— Ты что, курить собрался?! — спрашиваю я страшным шепотом.
— Лучше, — коротко отвечает Дрюня и, перегнувшись через сетку, немного сдвигает крышку дампстера. Через пару минут грязные тряпки, оберточная бумага и промасленные одноразовые тарелки начинают интенсивно дымиться и ужасно вонять.
— Дымовая завеса, — с гордостью заявляет мой спутник, пряча зажигалку.
— Пошли, гений терроризма, — я прижимаюсь к серой стене готической башни и, смею надеяться, бесплотной тенью скольжу к выходу во двор. Если здесь есть камеры, задымление и вправду может нам помочь. Но за поджог мусорного ящика нас загребут в полицию, не раздумывая, если мы не поспешим убраться отсюда.
— Дрюня, эта башня — это Часовня? — я похлопываю рукой по столетним камням, которых касается мое правое плечо.
— Нет, — Дрюня начинает кашлять от дыма и зажимает себе рот, поэтому его голос звучит сдавленно. — Часовня с той стороны… а это… Спайдер-рум…
— Тогда нам надо именно сюда.
Я не знаю, почему я так уверена в этом, но подчиняюсь внутреннему голосу. Спайдер-рум. Паук. Паучья комната. Это здесь.
Мы сворачиваем за угол. Двор, слава Богу, пуст.
— С Богом, — говорю я шепотом и слегка толкаю дверь.
И она открывается перед нами.
Глава 15
Длинный коридор ведет куда-то в глубь помещения, свет тусклой лампочки не может разогнать полумрак, царящий здесь. Слева лестница наверх, справа дверь с табличкой «Только для персонала». Нам не сюда, это уборная для работников клуба. Мы идем дальше по коридору и упираемся в еще одну дверь — массивную, явно оставшуюся еще с тех пор, как здесь была церковь.
— Тут все точно так, как в Часовне, — шепчет Дрюня, наклонившись и почти уткнувшись носом мне в шею. — Я примерно помню. Это комната ди-джеев. Оттуда выход в зал. Наверху есть еще галерея и какие-то помещения, но там я никогда не был.
Если честно, я ужасно боюсь. Мне приходится стискивать зубы, чтобы они не стучали. Но Тошка спит уже почти сутки, и только амулет может вывести его из Долины Теней, по которой он сейчас блуждает. Да, я романтичная особа, поэтому даже в мыслях выражаюсь так пафосно, но обстоятельствам откровенно плевать на мою романтичность, и мне приходится действовать, как какому-нибудь ниндзе, вместо того чтобы нюхать розы и мочить слезами кружевной платочек.
— Все тихо? — я еле шевелю губами, прислушиваясь.
Все тихо. Ниоткуда не звука. Я собираюсь толкнуть дверь, но Дрюня отстраняет меня, задвигает себе за спину и осторожно нажимает на ручку.
Скрип петель звучит, кажется, на весь белый свет. Мы оба замираем, но никто не бежит по коридору, на ходу выдергивая из-под полы автомат, никто не окликает нас грозным «Стой, кто идет?», все здесь как будто вымерли, и мы осторожно просачиваемся в комнату ди-джеев.
Обычная неряшливая комната. Стол, два или три стула, потрепанное кресло с банкеткой для ног, ободранный футляр от гитары, пачка газет, один зеленый носок на полу, окурки в огромной жестяной банке. Узкое решетчатое окно со стрельчатым верхом. В каменной нише окна электрический чайник, банка с растворимым кофе, два грязных стакана. Возле кресла стоит на полу выключенный обогреватель — в комнате ощутимо холодно. В углу ветхая ширма отгораживает, должно быть, кушетку или диван, и Дрюня скрывается за ней, чтобы на всякий случай проверить, не прячется ли там какой-нибудь враг.
Обшаривая помещение взглядом, я настороженно продвигаюсь к двери, ведущей, видимо, в зал. И она вдруг распахивается от чьего-то весьма невежливого пинка.
Я еле успеваю отшатнуться. На пороге стоит довольно красивый негр в белой майке, кожаной куртке нараспашку и узких кожаных штанах. Руки у него заняты пластиковыми и бумажными пакетами.
— Привет, киска, — говорит он, не особенно удивившись, сверкает привычной белозубой улыбкой и начинает выставлять на стол из пакетов бутылки с пивом и какую-то китайскую еду в коробках. — Ты как сюда попала?