Шаман
Шрифт:
И тут с небес вдруг пролились лучи зеленоватого света и залили фигуру Багряного. Грянул гром. Улаган превратился в черную тень — живую, движущуюся тень. Тень кричала, страшно, душераздирающе. Крик продолжался даже тогда, когда из глазниц тени повалил дым. Этот дым принял форму фигуры Улагана и полетел к небесам. А тело Багряного продолжало неподвижно стоять на равнине и не шевельнулось даже тогда, когда зеленый свет ушел от него на небо и там принял вид человека — великана с добрым лицом, выражавшим непоколебимую решительность. Зеленый исполин отшвырнул в сторону плащ и остался в одной набедренной повязке. Он был готов к схватке.
Мгновение обе фигуры не шевелились. Войска на равнине Затаили дыхание. Багряный и зеленый призраки вот-вот должны
Казалось? Нет! Улаган дотянулся до одной из звезд, взревел и схватил ее, после чего швырнул светящийся огненный шар прямо в сердце Ломаллина.
Ломаллин тоже оторвал с неба звезду и швырнул в противника, вернее — в ту звезду, которую Улаган бросил в него. Звезды столкнулись, полыхнула беззвучная вспышка. Оба призрака на мгновение исчезли. Когда они появились снова, изумленные люди увидели, что теперь Улаган ухватил целую цепочку звезд и раскручивает ее над головой — точно так, как ульгарл раскручивал свою железную цепь. Багряный призрак шел к Зеленому.
А Зеленый не терял времени даром. Он хватал с небес одну звезду за другой и бросал в Багряного. Ночь озарилась сполохами. То и дело одна с другой сталкивались звезды. Улаган не выдержал — отступил, споткнулся, но, падая, успел сжать в руке межзвездную ткань, которая тут же обратилась в громадный светящийся боевой топор. Улаган швырнул его в Ломаллина, но тот отошел в сторону и тут же нанес Улагану удар такой силы, что Багряный перевернулся и шлепнулся. Ломаллин шагнул к нему, наклонился и слегка прикоснулся к Улагану руками. Но оттуда, где его руки коснулись Улагана, тут же повалил густой-прегустой дым. Красный призрак отчаянно боролся, кричал, пытался вырваться. Наконец ему удалось освободиться. Багряный, казалось, собрался вернуться на землю, и его приспешники, и чудовища в страхе разбежались от того места, куда, похоже, должен был упасть призрак Улагана. Но Улаган не долетел до земли — он снова помчался в небо, а по пути вместо светящегося топора успел обзавестись здоровенной светящейся дубиной. Поравнявшись с Ломаллином, Улаган размахнулся дубиной, но Ломаллин протянул руку и перехватил оружие. Его, правда, завертело на месте. Зеленый призрак менял форму, очертания, размеры… Улаган обошел его сзади, думая, что застанет врасплох, но раздумал: наверное, вспомнил, как больно ему было, когда Ломаллин к нему прикасался.
Огерн воскликнул:
— Все правда! Умерев, Ломаллин стал сильнее Улагана!
Улаганово войско отчаянно застонало: Ломаллин швырнул светящееся копье прямо в сердце Улагана. Багряный призрак вертелся, уворачивался, но копье неумолимо преследовало его и в конце концов настигло. Ударившись о грудь Улагана, копье превратило Багряного в пять падучих звезд. Они прочертили багряные следы по небесам и упали на землю. Одна из звезд угодила прямо в гущу войска Улагана. Люди и чудовища визжали, вопили, стонали и, разбегаясь, топтали друг друга. Наконец падучая звезда погасла, погасли и ее обломки, упавшие на востоке, западе и юге. Но самый большой обломок улетел к северу, волоча за собой огненный хвост. Там, над горизонтом, остатки призрака Улагана рассыпались на множество светящихся точек и развеялись, угасая одна за другой. А внизу, на поле боя, обугленное тело Улагана превратилось в горстку пепла.
Войска стояли на шевелясь, словно зачарованные. Все до единого не сводили глаз с ночного неба. Наконец Зеленый призрак посмотрел вниз, улыбнулся, поднял руку в благословляющем знаке и исчез.
А потом… потом ульгарлы, не дожидаясь, когда войско противника придет в Себя, завопили и погнали прочь свои стада.
Огерн стряхнул оцепенение.
— Остановите их! — закричал он. — Убейте их! Не окружайте их, но бросайте в них копья, пускайте стрелы! Если мы дадим им уйти, зло и страдания
Кочевники и охотники пришли в себя, оглушительно взревели и бросились следом за ульгарлами, осыпая их градом копий, стрел и даже камней из рогаток. Великаны в страхе кричали, отшвыривали от себя людей, но ульгарлы были смертны, да и осталось их не так много. Погоняемые ульгарлами чудовища разбегались в разные стороны, а воины куру стремились под защиту городских стен.
Всю ночь продолжался бой, непримиримый, кровавый. А когда настало утро, все ульгарлы, за редким исключением, были мертвы. Огерн отправил на поиски убежавших ульгарлов отряды людей, однако догнать и убить удалось только двоих, причем среди них не было Кадуры — самого старшего из ульгарлов, их предводителя.
Но в его отсутствие, без других ульгарлов и погоняемых ими чудовищ жители Куру утратили всякое желание продолжать сражение. И когда Огерн торжественно поклялся сохранить куруитам жизнь, если они сложат оружие под городскими стенами, и с этих пор будут поклоняться Ломаллину и Создателю звезд, и постараются добрыми делами искупить все то злое, что сотворили, поклоняясь Улагану — тогда жители Куру приняли это условие и сложили оружие. На поле у городских стен выросли целые горы копий, топоров, дубин и стрел. Когда же жители Куру удалились за крепостную стену, воины Огерна поспешно разобрали груды оружия.
— Наверняка они что-нибудь себе оставили, — проворчал Лукойо.
— Что-нибудь, конечно, — не стал спорить Огерн. — Но не столько, чтобы по-настоящему кому-то угрожать.
— Ну ясное дело. И вдобавок ты же назначил дозорных, которые будут наблюдать за городом, затаившись в холмах?
— Да. И еще я научил этих дозорных заклинаниям, с помощью которых они в случае чего смогут вызвать бихару или африканцев. — Огерн кивнул. — Я думаю, теперь куруиты успокоятся, Лукойо. Может быть, не сразу, но после парочки поражений успокоятся точно.
Так оно и вышло — и даже скорее, чем ожидал Огерн. Довольно скоро к Огерну явились из города предводители кланов и попросили его разрушить храм Улагана. Дариад побаивался подвоха, но и его, и остальных бихару пригласили сопровождать Огерна. Африканский шаман и его воины остались у городских ворот, готовые при малейшей опасности броситься в город — по зову Огерна или в том случае, если бы куруиты вдруг задумали закрыть ворота. Однако никакого подвоха не было. Огерн въехал в город на верблюде и поехал по широкой улице между домами вчетверо и впятеро выше человеческого роста, прекрасными домами, украшенными полудрагоценными каменьями и изразцами со знаками Улагана. Теперь, правда, все эти знаки были или закрашены, или разбиты, но все же у Огерна по спине бежали мурашки при мысли, что горожане утаили-таки часть оружия и теперь могут целиться в него с крыш, из окон и даже из толпы, выстроившейся вдоль улицы и выкрикивающей слова благодарности Огерну за то, что тот пощадил горожан. Даже бихару трудно было сохранить суровость и невозмутимость, когда на них сыпалось столько излияний благодарности. Однако кочевники продолжали держаться неприступно. Они гордо восседали на своих верблюдах и крепко сжимали в руках мечи. Между тем на всем пути никто не тронул гостей, и вскоре они оказались перед широкой, просторной лестницей, ведущей к пирамиде, на вершине которой возвышался храм Улагана. Там, около храма, гостей ожидала старуха. Когда Огерн поравнялся с ней, она упала на колени, стала кланяться и кричать:
— Трижды приветствую тебя, благородный шаман! Трижды приветствую вас, доблестные воины! Я — Нило, недостойная жрица Рахани! Тридцать лет я жила, таясь и страшась жрецов Улагана! Трижды благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь!
Огерн-шаман понял, что старуха говорит правду.
— А где те жрецы, которые служили в этом храме, о Нило?
— Они ночью убежали — те, которые смогли убежать. Пойдем! Я покажу тебе тех, кто убежать не смог!
К чести Нило, она не стала издеваться над останками жрецов Улагана.