Шаман
Шрифт:
Вся научная карьера Анзы была посвящена попытке найти решение этой проблемы. Именно поэтому он много лет назад подобрал и выходил, подражая людям, человеческого детеныша. И вот результат - он, кажется, стал в какой-то части человеком. Радоваться ли этому? Восьмилапому и в голову не приходило очеловечивать пауков или изменять людей, он хотел лишь найти пути к взаимному компромиссу. Однако сдвиг, который произошел в нем из-за отношений с Элоиз, возможно, зашел слишком далеко.
Паук вдруг поймал себя на мысли, что после смерти человеческой самки станет необычайно одинок. В то же время оценить в полной мере происходящие с девушкой возрастные изменения Анза не мог. Ну что ж, завтра это, может быть, станет возможно - Элоиз пойдет
Грядущий эксперимент преследовал и другую цель, не менее интересную восьмилапому: он хотел найти самца для Элоиз, не испорченного ни рабством, ни расовой ненавистью. У нее будут дети, которые, как и она, вырастут в любви к паукам, или хотя бы к одному смертоносцу. Возможно, будет и муж… Если он окажется достаточно восприимчив к переменам или хотя бы будет обладать склонностью к компромиссам.
И третья причина для похода Элоиз возникла только теперь: странный и мощный импульс именно с той стороны, где, по его предположениям, и должны были находиться степные люди. И вот снова странное ощущение, как будто где-то прямо над этим местом идут сильнейшие сигналы в сторону гор. Что это было и что происходит сейчас? Кто появился там, за линией горизонта? Новый дикарь-сверхчеловек, подобный обитающему в далеком пустынном городе Посланнику Богини? Или что-то иное, но не менее опасное? Анзе когда-то уже приходило в голову, что наследственные изменения не обязательно должны были коснуться только насекомых. Учитывая, что местами эти мутации происходят и до сих пор, вполне можно предположить, что им подвергнутся и люди…
Что тогда? Новый феномен должен быть изучен как можно скорее, и сделать это быстро и незаметно мог только оказавшийся поблизости ученый - с помощью своей питомицы. Но это завтра… А сегодня он обещал угостить подружку мясом из клешней скорпиона. Продолжая баюкать девушку, паук начал выпускать нить. Если положить Элоиз в мягкий гамак аккуратно, она не проснется. Шатер вполне безопасен, да и Анза не будет слишком удаляться.
Клас осторожно открыл глаза. Голова его кружилась и болела, как будто он до сих пор скакал беспомощным мячиком с никому не известной в этом мире горы. Прямо перед ним было небо, в которое не надо лишний раз смотреть, потому что там… Охотник помотал головой, пытаясь прогнать опять нахлынувшие видения. Вокруг трава, он снова в Степи. Клас сел, и его тут же стошнило. Потом, с трудом ворочая непослушными зрачками, осмотрелся.
Охота завершилась, племя вовсю готовилось к пиршеству. Женщины командовали охотниками, которые разделывали мертвую Гусеницу. Скоро Ма разведет огонь - после охоты она всегда разводит огонь - и кинет туда первые кусочки добытой плоти, чтобы задобрить богов. При мысли о жареном мясе, его любимом лакомстве, Класа снова вырвало. Боги - пауки, а пауки - не боги… Каша в голове, а ведь ничего особенного вроде бы и не случилось: и сам жив, и все кости целы.
Клас сел и рассмотрел ногу - ничего, почти в порядке, просто перетрудил во время охоты. Встал, покачнулся и, уняв приступ головокружения, двинулся к туше Гусеницы. Навстречу брату, отделившись от кучки деловито орудующих копьями соплеменников, тут же, широко улыбаясь, зашагал Эль.
– Все хорошо?
– опередил Клас вопрос охотника.
– Я немного ударился. Головой. Словно куда-то провалился.
Эль приостановился, что-то спросил, на лице его медленно появилось недоуменное выражение.
– Что?
– не понял Клас.
– Что ты говоришь? Эль решительно подошел ближе и, внимательно вглядываясь в лицо пострадавшего, быстро заговорил какую-то тарабарщину. Клас невольно улыбнулся.
– Да что с тобой, брат? Эль обернулся к охотникам и что-то закричал им, но Клас разобрал только свое имя. Стало досадно: шутки между двумя, пусть
– Эль, прекрати! Ты с ума сошел, Эль?!
К ним уже спешили несколько охотников. Впереди всех, конечно же, Турн. Торопится, в глазах беспокойство, редкая длинная бороденка трясется… Вот сейчас старейшина узнает, как ведет себя Эль, и тогда кое-кому не поздоровится! Но разошедшийся не в меру шутник вдруг снова обратился к подошедшим со своей дурацкой бессмыслицей и вдруг… Турн ответил точно такой же скороговоркой. Клас опять почувствовал сильное головокружение.
– Да что с вами! Вы же охотники, а не дети!
– закричал он в гневе.
Пожиратели Гусениц озадаченно переглянулись и окружили дрожащего от возмущения юношу плотной толпой. Турн крепко взял его голову обеими руками и, пристально глядя в глаза, медленно стал выговаривать непонятные звуки.
Клас снова услышал свое имя, сказанное на незнакомый манер, но больше не смог разобрать ничего. Все стало словно в тумане, он беспомощно кивнул и тихо повторил: -Клас…
Старик мягко улыбнулся, кто-то радостно крикнул, Эль облегченно похлопал брата по плечу, все наперебой принялись говорить Класу что-то успокаивающее. Тот не понимал ничего. Ровным счетом ничего.
– Что-то случилось?.. Я болен?..
– обреченно спросил охотник и не удивился, когда улыбки разом сползли с окружавших его лиц.
Еще некоторое время соплеменники по очереди тормошили его и даже били по щекам, потом все постепенно разошлись. Люди Степи редко попадают в ситуации, когда с детства приобретенные рефлексы не в силах подсказать им, как поступить. Другие на их месте, возможно, обратились бы за помощью к разуму, но не охотники - думать им запрещали с рождения. Последним ушел Эль, выглядя при этом крайне несчастным и потерянным. Напоследок он похлопал рукой по земле и жестами показал, что советует брату хорошенько выспаться. Но спать совершенно не хотелось. Клас медленно пошел вокруг Гусеницы, машинально отыскивая выпавшее из рук копье.
А вокруг уже кипела жизнь: женщины показывали охотникам, какие куски следует вырезать первыми, и те, осторожно обламывая ядовитые шипы, залезали на тушу. Уже потянуло дымком от костра Ма, скоро первые кусочки мяса будут принесены богам, тем самым, которые пауки… Которые вовсе не боги… Клас никак не мог понять, что с ним случилось. От сильного удара каким-то образом в голову забралась всякая ерунда - но почему же она сидит там так крепко? И откуда этот странный язык? Пошатываясь, охотник вскоре нашел свое копье, переломленное почти пополам, и снял с пояса моточек веревки из паутины шатровика - пока не найдется подходящее древко, сойдет и такая починка. Связывая две половины, снова вслушался в разговор случившихся рядом соплеменников: нет, ничего понять невозможно, только изредка проскакивают имена. Тихо, ни к кому не обращаясь, заговорил сам, пытаясь вслушаться в свою речь, и почувствовал чужое. Да, ошибки быть не может, он разговаривает на чужом языке, об этом ему сказали язык и губы, явно непривычные к таким движениям.
– Я болен, - сказал сам себе Клас.
– Я очень болен. Мне нужно поспать.
Анза резко оборвал свой размеренный бег и застыл, как бы прислушиваясь. Охота на скорпиона, принимая во внимание способность паука воспринимать эмоциональные импульсы, исходящие от всех оказавшихся поблизости живых существ, казалась ему прежде более простым делом. Уже довольно много времени восьмилапый описывал круги вокруг шатра со спящей там Элоиз, отходя от нее все дальше и дальше, и только сейчас впервые почувствовал слабый сигнал. Не переусердствовал ли он, очищая этот участок Степи от хищников?