Шаман
Шрифт:
Ее глаза загорелись, легкий ветерок с реки шевелил ее распущенные волосы, и маленькая девочка с ее глазами и улыбкой прижималась к ее груди. Высоко поднятая голова женщины и ее тонкая, красивая шея напомнили Шаману о львице, которую он видел на картинках.
— Уверен, я смогу, мисс Барнем.
Он вспомнил ту юную девушку, которая вызвалась помочь глухому парню научиться говорить, и вместе с этим нахлынули воспоминания о том, как сильно он любил ее.
— Я был бы очень благодарен тебе за помощь, Рэйчел, — уверенно ответил Шаман, тщательно расставляя ударения в словах и следя за интонацией.
Они условились встретиться на Длинной тропе, так чтобы обоим было идти недалеко. Он был
Рэйчел села на маленькое покрывало, которое принесла с собой, и прислонилась спиной к большому дубу; он устроился перед ней, с готовностью глядя ей в лицо. В качестве упражнения она говорила Шаману какую-нибудь фразу, а тот должен был прочесть по ее губам и повторить за ней с соответствующей интонацией и правильными ударениями в словах. Чтобы немного помочь ему, она брала его за руку и сжимала его пальцы каждый раз, когда нужно было сделать ударение или выделить слово интонацией. Ее руки были теплыми и сухими, ее пальцы касались его так, будто она держала утюг или белье во время стирки — женщина относилась к этому жесту, как к части работы. Собственные руки казались ему горячими и потными, но он окончательно утратил уверенность в себе лишь тогда, когда они приступили к упражнениям. Его речь стала даже хуже, чем он сам предполагал, и исправить ее было довольно сложно. Он почувствовал облегчение, когда из лесу вышли дети с полным орехов ведерком в руках. Рэйчел сказала, что они расколют их молотком, когда вернутся домой, и достанут ядрышки, а потом испекут с ними хлеб и угостят им Шамана. Они договорились встретиться на следующий день, чтобы позаниматься подольше.
Наутро, закончив работу в амбулатории, он отправился по вызовам. Состояние Джека Деймона резко ухудшилось, его организм полностью истощился из-за болезни. Шаман остался у постели умирающего, чтобы как-то облегчить его боль. Когда Деймон почил, было уже слишком поздно ехать к Рэйчел, поэтому он с мрачным видом отправился домой.
Настала суббота. В доме Гайгеров царил Шаббат, и Рэйчел не могла встретиться с ним. Закончив дела в амбулатории, Шаман самостоятельно взялся за упражнения. Он чувствовал себя как-то тоскливо, потому никак не мог настроиться на рабочий лад; он будто разочаровался в жизни.
Тогда он вновь сел за книги Клайберна почитать еще о движении квакеров, сторонников пацифизма, после чего на следующий день, в воскресенье, отправился в Рок-Айленд. Лавочник еще завтракал, когда Шаман приехал к нему домой. Джордж забрал обратно свои книги и предложил доктору выпить чашечку кофе, однако вовсе не удивился, когда Шаман спросил разрешения посетить квакерское собрание.
Джордж Клайберн был вдовцом. У него служила экономка, но по воскресеньям у нее был выходной, поэтому Шаману пришлось подождать, пока чистоплотный лавочник вымоет посуду; доктору Клайберн предложил насухо вытереть ее. Они отвели Босса в сарай и отправились в Клайберновой двуколке на собрание. По пути Джордж рассказал ему о кое-каких особенностях этих собраний.
— Мы должны молча войти в здание и сесть на лавку — мужчины с одной стороны, а женщины — с другой. Думаю, это для того, чтобы меньше отвлекаться. Люди сохраняют молчание до тех пор, пока Господь не возложит на кого-то ношу тягот мирских, после чего этот человек встает и начинает говорить.
Клайберн тактично посоветовал Шаману занять место в среднем или заднем ряду. Они сидели не вместе.
— Согласно обычаю, старшие члены общины, которые уже долгие годы занимаются общественной работой, должны сидеть в первых рядах, — пояснил лавочник.
Он подался вперед и сказал, понизив голос:
— Некоторые друзья называют нас Жирными Друзьями, — усмехнулся он.
Дом собраний представлял собой небольшое белое сооружение без колоколен и шпилей и был обставлен просто, без излишеств. Окрашенные темной краской лавки
Тишина, царившая во время собрания, совпадала с личным ощущением Шаманом окружающего мира.
Время от времени приходили новые люди и, не произнося ни слова, усаживались на лавки. Постепенно поток людей прекратился — Шаман огляделся и насчитал вокруг себя одиннадцать мужчин, четырнадцать женщин и двенадцать детей.
Они сидели в полнейшей тишине.
Собрание действовало на Шамана успокаивающе.
Он думал об отце и надеялся, что тот покоится с миром.
Он думал об Алексе.
«Пожалуйста, — мысленно повторял он в полнейшем молчании, которое разделили с ним окружающие его члены общины. — Убереги моего брата, Господи, чтобы он не присоединился к сотням тысяч погибших. Пожалуйста, верни моего безумного, любящего, сбежавшего брата домой».
Он думал и о Рэйчел, но молиться о ней не осмелился.
Он думал о малышке Хетти, унаследовавшей от матери улыбку и глаза, так любившей поболтать.
Он думал о Джошуа, который мало говорил, но, казалось, не сводил с него глаз.
В паре футов от него мужчина средних лет поднялся со скамьи и заговорил. Он был худым и болезненным на вид.
— Эта ужасная война подходит к концу. Медленно, мало-помалу она отступает, мы знаем, она не продлится вечно. Многие газеты призывают нас голосовать на выборах за нового президента — генерала Фремона. Говорят, президент Линкольн не станет преследовать южан, когда война закончится. Генерал Фремон утверждает, что не время прощать — пришло время отомстить жителям Южных штатов, — проговорил он. — Иисус сказал: «Отец, прости их, ибо не ведают они, что творят». Господь же ответил: «Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его» [27] . Мы должны простить грехи, свершенные обеими сторонами в этой бесчеловечной войне, и помолиться о том, чтобы слова псалма этого стали явью, и чтобы воцарились в мире милосердие и истина, праведность и мир. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими [28] .
27
Римлянам 12:19–20.
28
Матфея 5:4–9.
Он сел на свое место, и вновь воцарилась полная тишина.
Следующей поднялась женщина, которая сидела прямо напротив Шамана. Она сказала, что ищет прощения для человека, который причинил большое зло ее семье. Она хотела освободиться от ненависти и найти в себе снисхождение и милосердную любовь, но никак не могла пересилить себя и простить. Она просила друзей помолиться, чтобы Господь ниспослал ей силы.
Она вернулась на место. Поднялась другая женщина, на этот раз — из дальнего угла, так что Шаману плохо было видно ее лицо, и он вообще не понимал, что она говорит. Спустя некоторое время она села обратно, и снова повисла тишина; все молчали до тех пор, пока рядом с первой женщиной не встал мужчина с очень серьезным лицом. Ему было слегка за двадцать. Он сказал, что должен принять важнейшее решение, которое повлияет на ход всей его дальнейшей жизни.