Шаманский бубен луны

Шавалиева Сания

— Кропачев, готово?

Кропачев пыхтел над листом и оглядывался по сторонам.

— Чо писать-то? Откуда я знаю, как я отношусь к своим одноклассницам? Как ко всем, по-разному.

— Выбери что-то среднее. Ну, к примеру, что тебе приходит на ум при слове Ася Мурзина.

— Чувырла! — не задумываясь, ответил Кропачев.

Ася оглянулась: «Кропа, моя мстя будет вечной!»

— Кропачев, — одернула его Половинка. — Это сущая ерунда. У тебя неправильный взгляд.

— Нормальный у меня взгляд. Честный, без косоглазия.

— Прямо все чувырлы?

—

Ну нет, конечно, — и Кропачев чуть не спалился, когда хотел оглянуться на Таню Компотову. Она реально самая крутая из всех телок. Но блин, кишка тонка ей об этом сказать. Она со своими патронами в лифчике и Колей в башке совсем свихнулась.

Ася смотрела на чистый лист бумаги и в голове пульсировала мысль разочарования: ругала себя, что не догадалась сбежать после заседания Совета дружины. У этой Половинки необъятное количество анкет и вопросов, реально, чтобы на них осмысленно ответить, всей жизни не хватит. Для Аси все пацаны в классе тоже чуваки. В кого тут влюбляться? Смотреть не на что.

— Время, — постучала пальчиком Половинка по столешнице парты.

Кропачев быстро написал, Половинка прочитала вслух.

— Родниковая вода. Не поняла.

— При слове «одноклассница» мне приходить на ум родниковая вода. Чистая, светлая.

— Красиво, — похвалила Половинка.

— Ну дак! Только уши греть, — усмехнулся Кропачев, — Знаем, что хотите услышать. Родниковую воду пишем, а в уме исправляем на чувырлы, яд. Полина Николаевна, а мы пойдем на выходные в поход?

— Так мы уже три раза ходили.

— С ночевкой ни разу, — раздался голос Гордеева.

— С ночевкой сложно, — задумалась Половинка. — Сейчас морозы.

— У нас всегда морозы, — загудел класс. Идея похода с ночевкой всех возбудила.

— Тут надо с подготовкой, — упорствовала Половинка. — Да и вообще, я в походы никогда и не ходила. Только с вами впервые. Надо палатку взять, печку.

— Какая печка? Сушняк напилим. Костер всю ночь будем жечь.

— А то как тайгу спалите? — испугалась Половинка.

Всех громче смеялся Палаускас.

— Против снежной тайги у костра сил малехо. Зимой всегда побеждают белые. Тут если подумать, то надо палатку, — задумчиво продолжил он. — Всю ночь у костра не просидеть.

— А я с удовольствием! — выдохнула Ася и представила… ничего не представила, не хватило фантазии.

— А где взять палатку? У вас есть? — спросил Кропачев у Половинки.

— Откуда?

— Можно взять напрокат, — встряла Нина Василекина. — Я вчера лыжи напрокат брала, в перечне видела палатку.

— Сколько стоит? — уточнил Кропачев.

— Не знаю, — виновато ответила Василекина.

— Может, узнаешь, ты ведь близко живешь, — предложила Герн.

— Пошли вместе, — спохватилась Василекина.

В павильон проката они ввалились вшестером, остальные остались снаружи. Тетка с высокой седой култышкой на голове одновременно грызла семечки и крючком вязала белую салфетку.

— У вас есть палатки? — спросил Кропачев.

Приемщица тыльной стороной ладони утерла губы,

прочавкала:

— Вам какие?

Все повисли.

— Чего какие? — переспросил Кропачев.

— Какую спрашиваю вам палатку? — Раздавила семку пальцами, ядро в рот, шелуху в кулек.

— Нам в поход.

Приемщица глубоко вздохнула, словно семечка застряла где-то в горле и ее надо было протолкнуть.

— Вам скольки местную? Четырех? Семи? — крючком показала на прейскурант. — Выбирайте. В наличии только четырехместная и пятнашка. Четверка — рубль шестьдесят в сутки, пятнашка — три.

Первой сообразила Василекина.

— На два дня четырехместную.

— Четыре восемьдесят. — Отсчитала на костяшках счетов приемщица.

— Почему так дорого? — загудели всей толпой. — Три двадцать только.

— За три дня.

— Нам на два дня. В воскресенье вернем.

— В воскресенье прокат не работает. — Она подчеркнуто элегантно ноготком мизинца стала выковыривать из зубов застрявшие остатки семечек.

— А мы виноваты?! — нарастало негодование.

В зал вошла уборщица и все ее узнали. Это была Василиса Николаевна, мама Пети, одного из одноклассников, маленького серого воробушки, раздолбая, тунеядца, вруна. У него всегда болел живот, и поэтому он вечно просыпал, опаздывал, не учил, не участвовал. С трудом закончив восемь классов, с радостью свалил в училище Коксохима. Школа конечно пыталась перевоспитать Петю, вызывала маму. Василиса Николаевна непременно приходила, улыбалась своим единственным глазом, внимательно слушала упреки класснухи, прижимала сыночка к боку, словно ограждала от всех бед и напастей. В отличии от многих, она свое чадо безмерно обожала. Любила не за пятерки и достижения, любила за то, что в послевоенном безмужицком одиночестве, он появился в ее жизни долгожданным счастьем. Петя тихо улыбался маме, целовал в щеку, клевал хлебушек, который она приносила. И все понимали, что в их неполной семье полная гармония.

— Деточки! — улыбнулась Василиса Николаевна. — Деточки, как я вам рада. А вы чего к нам, всем классом? Как здоровье, как родители, как учеба? А мой Петенька пятерку получил по металлу.

Кропачев не стал вникать, что такое пятерка по металлу, а сразу пожаловался Василисе Николаевне на произвол, ему показалось, что она легко решит эту проблему.

— Нам надо палатку на два дня, а дают на три.

— Они ж хотят вернуть в воскресенье, — ответила Марьюшка вопросительному взгляду уборщицы.

— Марьюшка, давай я выйду, приму, — с ходу предложила Василиса Николаевна.

Марьюшка собрала семечки в горсть, высыпала в кулек.

— Ладно сама выйду, паспорт давайте.

Все разом оглянулись на Асю. В классе паспорт только у нее и Василекиной. Самое странное, что и Василекина выжидающе уставилась на Асю.

— То есть? — удивилась Ася. — Я что-ли должна?

— Можно паспорт родителей.

— Давай Мурзина не жмоться? — Кропачев бухнул Асю по спине. — Ты ж наша дряхлая старушка, выручай коллектив. Должна же ты понимать?