Шань
Шрифт:
— Почему же ты вернулась? — тихо спросил Симбал. Он видел слабый, едва уловимый блеск в ее глазах.
— Потому что я поняла, что невозможно, по крайней мере, для меня, жить без общения с людьми. Без интеллектуального общения, если говорить точнее.
— Однако жизнь вдали от всего этого... — начал было Симбал.
— …делает возвращение еще более захватывающим.
— Прости меня — повторил он.
Глаза Моники затуманились, как бывало всякий раз, когда она испытывала смущение.
— Теперь мне кажется, ты говоришь
— Пожалуй, ты права, — признался он.
— Ты ужасно самоуверенный тип, Тони, — ее тихий голос буквально пронизывал его. — Ты ни на секунду не сомневался, что знаешь меня от и до.
— Замечательная девушка из богатой семьи. Воспитание и образование, что еще может потребоваться ей, по мнению родителей. Должно быть ты разбила сердце своей матери.
— И отца тоже, — Моника разжала полные губы. Еще один признак тою, что ее гнев утихает, —отметил про себя Симбал.
— Ведь я так и не закончила колледж, и они даже не знак”, чем я занимаюсь на самом деле. “Государственная служба”, — так описывает отец мою работу своим коллегам и при этом всякий раз морщится, точно говорит о крысином яде. Я для него нечто непостижимое: чиновник.
Тони рассмеялся.
— Может быть стоит как-нибудь привести домой Макса. Это облегчит твою участь.
— Напротив, — возразила она. — Мне следовало бы познакомить тебя со своими родителями.
Вначале он решил, что Моника шутит, но совершенно серьезное выражение ее глаз свидетельствовало об обратном.
— Твое появление просто потрясло бы отца, — добавила она.
Внезапно Симбал заметил, что Моника придвинулась совсем вплотную к нему. Он протянул руку, и на сей раз она не оттолкнула его, она вообще не шелохнулась. Сердце тяжело бухало в его груди. Он вовсе не за тем приехал на эту вечеринку. Ему нужно было разузнать кое-что, и начинать поиски следовало именно отсюда и только отсюда.
Уже несколько дней он в часы обеденного перерыва словно случайно натыкался в Джорджтауне и северном округе Вашингтона на знакомых из УБРН. Это были пустяковые разговоры за кружкой пива на тему: “Как дела? Давно не виделись”.
Вот таким образом он разнюхал про вечеринку в доме Треноди. Он знал, что Питер Каррен обязательно явится на нее, если, конечно, находится в городе. Если же нет, то кто-нибудь наверняка сумеет сообщить его координаты. Симбалу нужно было обязательно встретиться с Карреном, поскольку тот принял на себя роль главного охотника УБРН на дицуй,прежде принадлежавшую самому Симбалу. Из этого вытекало, что Питер должен был находиться в Юго-Восточной Азии или, по крайней мере, в “забеге” — как называли в УБРН оперативное задание, — пока Симбал решал в Вашингтоне необходимые, но от этого не менее скучные и утомительные вопросы, связанные со своим переводом из УБРН, изучал систему Куорри и тренировался на базе, располагавшейся на ферме в Вирджинии.
Симбал
— Время, проведенное мною в колледже, нельзя назвать совершенно потерянным, — говорила Моника. Теперь в ее глазах появились лукавые огоньки. — Я научилась там кое-чему интересному.
Симбал почувствовал, как слабеет его ремень, затем пояс брюк. Мгновение спустя он ощутил прикосновение ее руки.
Моника издала неопределенный хриплый звук.
— Сколько я знала тебя, ты никогда не носил под штанами ничего. Интересно, кто покупал тебе нижнее белье?
— Ты сошла с ума? — Симбал старался вновь обрести равновесие. — Что, если кто-нибудь войдет сюда?
Однако возбуждение уже охватило его. Моника переместилась так, что оказалась спиной к двери. Тени плясали по комнате, словно привидения, разбуженные шумом вечеринки Веселье продолжало идти своим чередом, но для Тони и Моники оно перестало существовать.
— Если кто-нибудь зайдет, — тихо сказала Моника, — то я сделаю так, что он тут же испарится.
Поставив ногу на низенький подоконник, она подняла юбку и привлекла Симбала к себе. Он шумно выдохнул, и она улыбнулась. Под юбкой у нее не было ничего, кроме подвязок.
— Моника...
— Что? Что-то не так?
Однако он уже закрыл глаза. Моника с жадным, яростным восторгом наблюдала за игрой чувств на его лице. Желание изменило облик Тони, словно тяжкое бремя цивилизованности разом упало с его плеч.
Свет фонарей падал на бурно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь Моники. На ее плоском животе лежала тень, а дальше все скрывала собранная в складки твидовая юбка.
Он лишь неглубоко вошел в нее. Моника, слегка покачиваясь, стала совершать бедрами круговые движения. Ее припухлые губы приоткрылись, а дыхание вдруг резко участилось.
Симбал пребывал в состоянии, сходном с опьянением. Он испытывал необычайно острые ощущения от коротких, нежных прикосновений влажной плоти к самым чувствительным местам. В доме царила духота, и окно было слегка приоткрыто. Из сада доносился приглушенный шепот какой-то парочки. Тихие звуки, казалось, плыли в воздухе, поднимаясь к небу подобно ночным испарениям земли.
Звуки и ощущения сплетались в тонкую паутину чувственного экстаза, по мере того как едва различимые голоса все больше смешивались с ласками Моники в сознании Тони. Дрожа всем телом, он хотел поглубже проникнуть в нее, но почувствовал, как ее рука мешает ему сделать это.
— Моника, — прошептал он.
— Поцелуй меня, — выдохнула она в ответ. Он приник губами к ее манящему рту. Их языки соприкоснулись. В тот же миг она убрала руку, и он овладел ею до конца. Громкий стон вырвался из его груди. Бедра Моники принялись совершать волнообразные движения.