Шань
Шрифт:
Чжилинь покачал головой.
— Аргумент, предъявленный вами, мистер Дэвис, не имеет никакого отношения к власти. Это всего лишь сила. Впрочем, их часто путают между собой, и именно в таких случаях чаще всего гибнут люди.
— Какая чушь!
— Неужели? Убив меня, мистер Дэвис, вы проиграете.
— Почему?
— Да потому что вы потеряете меня навсегда.
— Ничего подобного, Ши. Я убью тебя, отберу у тебя жизнь. И это станет высшим проявлением моей власти над тобой.
— Нет, ты достигнешь не больше, чем достиг, раздавив муравья, совершив бесполезное — хуже того! — бессмысленное
Долго они стояли, глядя друг другу в глаза, застыв, словно каменные изваяния. Их разделяло несколько шагов и блестящее дуло пистолета, взведенный курок которого походил на змею, готовую ужалить в любую секунду. Многие годы спустя Росс Дэвис был готов поклясться, что в те мгновения на зеленом склоне Жиньюнь Шаня явственно ощущал присутствие какой-то потусторонней силы. Сидя в кругу друзей за бутылкой доброго старого виски, он говорил, что едва не задохнулся от ярости и унижения. Прошло много лет, прежде чем он решился признаться себе, что слова Чжилиня проникли ему в самое сердце. Тогда же на поляне он понимал лишь то, что его вдруг заставили почувствовать себя жалким и ничтожным созданием. Долго накапливавшийся в его душе гнев, порожденный собственной неспособностью проникнуть сквозь эластичный занавес, скрывавший от чужих взоров эту странную и завораживающую страну, выплеснулся наружу в ответ на слова Чжилиня.
В последующие годы Дэвис, вспоминая про этот случай, находил самым удивительным и необъяснимым то, что ему не хватило лишь чуть-чуть, чтобы нажать на курок. Профессиональный солдат, он хорошо знал ощущение жажды крови и в тот момент почувствовал, как она сжигает его изнутри. Ему показалось, что в воздухе разливается запах дыма и гари, точно пламя охватывает лес на склоне горы в жаркий день.
И именно в эту секунду оцепенение особого рода охватило его. Он словно почувствовал дыхание земли, передававшееся его ногам, проникавшее в его тело неведомыми ему путями, заглушая удары его собственного сердца.
Он вспомнил про тай цзы,про серебристые токи мыслей, которые подобно нитям, привязанным к пальцам кукольника заставляли его поднимать руки и ноги, поворачивать туловище и шею, вдыхая в него ритмы занимающегося дня.
Дэвис моргнул. Затем он перевел взгляд на пистолет и, внезапно охваченный ужасом, как суеверный человек при дурном предзнаменовании уронил его в густую траву.
Что случилось? Было уже поздно. Ночной мрак полз вдоль склонов Жиньюнь Шаня. Солнце несколько часов назад, сверкнув на прощание последним лучом, скрылось на западе, исчезнув за грядой голубых облаков.
Одна из сестер Пу (та, что спрашивала про огонь в волосах гвай-ло)принесла им еду, приготовленную из продуктов, подаренных семье Чжилинем. Отказаться было невозможно, и они поблагодарив девочку, принялись за еду.
Они
— Есть вопросы, — тихо промолвил Чжилинь — не требующие ответов.
—Но...
— Вы должны научиться примиряться с тайнами, мистер Дэвис. Довольно часто жизнь не любит давать ответы на свои загадки.
Он посмотрел вверх. Сквозь чернеющую листву пробивался извечный бело-голубой свет звезд Чжилинь подумал, что давно уже не видел столь величественной карты звездного неба. На протяжении долгих лет сияние далеких светил меркло и тускнело за пеленой дыма от пожарищ и походных костров.
— Я сообщу вам один секрет, мистер Дэвис Совершенно непостижимо, почему я испытывал сегодня днем столько удовольствия.
— Вам действительно понравилось ездить верхом?
— Да.
Трескучее пение цикад усиливалось, отражаясь от гигантской стены Жиньюнь Шаня.
— Знаете, иные полагают, будто вы воплощение дьявола, — в ночи голос Дэвиса звучал так, словно американец шептал Чжилиню на ухо. — В библейской книге Апокалипсис говорится о Звере. Как утверждает Аллен Даллес, Зверь — это вы. Вы, и Мао, и прочие коммунисты.
— Мистер Даллес единственный, кто придерживается этого мнения?
— Господи, разумеется, нет. С ним соглашаются многие богатые и влиятельные люди. Генри Люс, Билл Донован, Генри Форд... Да всех и не перечислишь. — Дэвис повернулся к собеседнику. — Говорят ли вам что-нибудь эти имена?
— Думаю, да, говорят. — Чжилинь размышлял, стоит ли задать столь интересующий его вопрос. Он словно вновь услышал громкий топот скакуна. Почувствовал свое слияние с ним и близость к Россу Дэвису. Ну и, конечно же, он вспомнил оцепенение, охватившее их на поляне.
— А что президент Рузвельт? Соглашается ли он с этими богатыми и влиятельными людьми?
— Если говорить начистоту, то я думаю, что мнение мистера Рузвельта не имеет большого значения.
Слова Дэвиса заставили Чжилиня задуматься. Сам он полагал, что американский президент ненавидит и опасается Мао.
— Но ведь президент правит страной, разве нет? — заметил он.
— Да-а, — протянул Дэвис. — Но это верно лишь в определенном смысле. Кроме того, что согласно конституции в нашей стране действует принцип разделения властей, президент испытывает постоянное давление со стороны.
Дэвис не различал в темноте лица Чжилиня. Тот, помолчав, промолвил:
— Как известно, общий закон состоит в том, что чем богаче человек, тем большее давление он способен оказывать.
При этих словах Росс Дэвис слегка пошевелился.
— Да, я думаю, вы попали в точку.
На следующую их встречу на склоне Жиньюнь Шаня Дэвис явился не один. В его спутнике Чжилинь узнал одного из офицеров, сопровождавших Чан Кайши. Однако он не сказал ни слова, решив сначала узнать, что задумал американец.
— Ши тон ши, — сказал Дэвис, представляя их друг другу. — Это Хуайшань Хан. Подполковник Национально-освободительной армии.
— И советник генералиссимуса Чана, — добавил Чжилинь. — Я слышал о вас.