Шанхайский синдром
Шрифт:
Qiu Xiaolong
Death of a Red Heroine
Пер. с англ. А. В. Кровяковой
Посвящается Лицзюнь
1
Одиннадцатого мая 1990 года в 16.40 в захолустном канале Байли, примерно в двадцати километрах от Шанхая, был обнаружен труп.
Стоя рядом с телом, Гао Цзылин, капитан «Авангарда», три раза энергично сплюнул на землю, чтобы отогнать прочь злых
«Авангард», катер шанхайского речного патруля, оказался в этих краях по чистой случайности. Обычный маршрут Гао Цзылина пролегал далеко от этих мест. Отправиться сюда ему предложил Лю Голян, с которым Гао не виделся двадцать лет. В старших классах школы они были закадычными приятелями. Закончив школу в начале шестидесятых, Гао устроился на работу в Шанхае, а Лю поступил в институт в Пекине. Потом Лю распределили на работу в провинцию Цинхай, в центр ядерной физики. В годы культурной революции они потеряли друг друга из виду. Сейчас Лю приехал в Шанхай в командировку на одну из расположенных здесь американских фирм. Ради встречи с Гао он взял отгул. Оба друга заранее радовались встрече и с нетерпением ожидали ее.
Они встретились у моста Вайбайду, у места слияния рек Сучжоу и Хуанпу. Сегодня, в ясный солнечный день, водораздел был виден особенно четко. Сучжоу, загрязненная еще больше, чем Хуанпу, на фоне голубого неба походила на полосу черного брезента. Несмотря на легкий ветерок, от воды довольно сильно воняло. Гао не переставал извиняться: ему следовало по такому случаю выбрать место получше. Например, пригласить друга в чайный домик «Усинтин» в Старом городе. Они любовались бы карпами, которые плавают в рукотворном озере, и беседовали, попивая самый лучший чай из изысканных фарфоровых чашек под ненавязчивую музыку пипа и кунхоу [1]. Однако Гао не имел права отлучаться с «Авангарда»; никто из сослуживцев не согласился подменить его на сегодня.
Посмотрев на грязную воду, несшую груды всякого мусора – пластиковые бутылки, пустые пивные банки, коробки из-под еды, сигаретные пачки, – Лю предложил отправиться куда-нибудь порыбачить. Река сильно изменилась за прошедшие годы – в отличие от привычек обоих друзей. С юных лет их общей страстью была рыбалка.
– В Цинхае мне очень не хватало карасей, – признался Лю.
Гао с радостью согласился с предложением друга. Начальству можно объяснить, что вниз по течению он отправился с обычной патрульной инспекцией. Кроме того, приятно было продемонстрировать другу свое искусство. Он предложил отправиться на канал Байли, расположенный вдали от основного русла Сучжоу, – в ста километрах к югу от моста Вайбайду. Местность ту еще не коснулись экономические реформы; рядом с каналом нет оживленных трасс. До ближайшей деревни километров пять. Путешествие до Байли оказалось, впрочем, не таким простым. После нефтеперегонного завода они вошли в узкую протоку. Местами было так мелко, что передвигаться нужно было с большой осторожностью. Им приходилось отталкивать болтавшиеся в воде ветки. Изрядно устав, они наконец добрались до темной полоски воды, скрытой водорослями и кустарником.
К счастью, рыбалка на Байли оказалась удачной – как и предсказывал Гао. Канал был узкий, но благодаря тому, что в прошлом месяце шли сильные дожди, воды в нем хватало.
– Посмотри-ка, – сказал Лю, показывая на крупного окуня у себя под ногами. – С полкило будет!
– Здорово, – кивнул Гао. – Сегодня ты приносишь нам удачу.
В следующий миг он тоже снял с крючка крупного окуня.
Радуясь их везению, он тут же снова забросил леску наметанным движением кисти. Не успел он подтянуть леску поближе к катеру, как удочка сильно дернулась. Удилище выгнулось, и в воздух взмыл огромный карп.
Времени на разговоры у них было немного. Время неслось стремительно; от блеска серебристой рыбьей чешуи слепило глаза. Сколько прошло времени – двадцать минут или двадцать лет? Гао и Лю будто вернулись в прежние золотые деньки. Два старшеклассника, сидя бок о бок, болтали, пили и ловили рыбу, и весь мир был у них на крючке.
– Почем сейчас караси? – спросил Лю, снимая с крючка улов. – Сколько стоит, к примеру, такая вот рыбина?
– По-моему, не меньше тридцати юаней за полкило.
– Здесь у меня килограмма два. Значит, больше ста юаней, верно? – Лю покачал головой. – Надо же! Мы здесь всего час, а я уже выловил больше своей недельной зарплаты.
– Шутишь! – отозвался Гао, снимая с крючка сине-жаберного солнечника. – Ты ведь уважаемый инженер-атомщик!
– И тем не менее. Мне надо было стать рыбаком и ловить к югу от реки Янцзы. – Лю вздохнул. – В Цинхае мы месяцами не видим рыбы.
Лю двадцать лет проработал в пустынном районе; по освященной веками традиции, в Праздник весны, то есть в Новый год по лунному календарю, местные крестьяне обязательно ставили на стол рыбу, вырезанную из дерева, так как иероглиф «рыба» также означает «достаток». Счастливый иероглиф для наступающего года. Обычай сохранился несмотря на то, что жители тех мест забыли самый вкус настоящей рыбы.
– Невероятно! – возмутился Гао. – Великий ученый, который делает атомные бомбы, зарабатывает меньше уличных торговцев, продающих «чайные яйца» [2]. Какой позор!
– Рыночная экономика, – отозвался Лю. – Страна меняется в нужном направлении. Народ сейчас живет гораздо лучше.
– Но ведь это несправедливо – то есть по отношению к тебе!
– Ну, мне сегодня особо жаловаться не на что. Кстати, догадываешься, почему я не писал тебе во времена культурной революции?
– Нет. А почему?
– Меня подвергли критике, как представителя буржуазной интеллигенции, и посадили на год. После освобождения я продолжал считаться неблагонадежным, вот и не хотел бросать на тебя тень.
– Прискорбно слышать. – Гао покачал головой. – Но тебе следовало дать мне знать. Все мои письма к тебе возвращались нераспечатанными. Я должен был догадаться!
– Сейчас все уже позади, – ответил Лю, – и вот мы вместе ловим рыбу – и пытаемся вернуть прошлое.
Гао решил поскорее сменить неприятную тему:
– Вот что я тебе скажу. Мы уже наловили достаточно рыбы для превосходного супа.
– Для превосходного… Ух ты, еще одна! – Лю с трудом подтягивал к себе пресноводного окуня – сантиметров тридцать пять – сорок.