Шанс даётся дважды
Шрифт:
– А как быть с паспортом? Мне ведь новый надо делать, - спросила я после того, как мы вышли из ЗАГСа.
– Не переживай, моя любовь. Я всё сделаю. В ближайшие дни мы поедем в Германию. И операция пройдет успешно.
– Да, конечно, всё будет хорошо.
Вечером мы посидели в тесном семейном кругу. Весело пообщались. Я, почти не отрывая взгляда, следила за малейшим чуть ли не чихом сына. Казалось, что отвернусь и с ним что-то произойдет. Стабильно хоть таблетки ему сейчас помогали. Это меня радовало. И тут пришло ко мне понимание того, что Давида я люблю по-другому, не так, как бывшего мужа. Со Славой скорей всего
Весь вечер мой муж не выпускал меня из объятий. Девчонки посмеивались над нами. А Глеб ревности не проявлял. Я была рада, что Давид ему нравится.
Ночью, когда мы лежали в постели, Давид меня спросил:
– Я думаю, что ты не будешь против, если по всем юридическим документам Глеб будет моим сыном.
– Нет, конечно. Я об этом даже не мечтала.
– Мои глаза моментально наполнились слезами. И я пыталась изо всех сил сдерживаться.
– Милый мой, как же я тебя люблю. Ты просто не представляешь, что ты для нас сделал.
– Мила, прекращай плакать.
– Он стал сцеловывать слезинки с моих щёк.
– Моя красавица! Моя куколка! Любимая!
– Он гладил моё тело.
– Перестань. Ты даже не представляешь, что сама сделала. Моё сердце оттаяло с твоим появлением в моей жизни.
– Он целовал мою шею, стягивая с меня ночнушку. В его объятиях я нашла своё спокойствие. Счастье любит тишину. В этот момент я понимала это, как никогда.
глава 25. Все будет хорошо.
На пятый день после свадьбы все документы - загранпаспорт и обычный на моё новое имя, а также свидетельство о рождении на имя Глеба - были готовы и мы, не тратя времени, вылетели в Дюссельдорф. Я прочитала об этом городе всё, что нашла в интернете. Особенно меня интересовала информация о клинике, где должны были делать операцию сыну. Даже все отзывы бывших пациентов перечитала. Осталась довольна тем, что жалоб не нашла. В основном там были теплые слова благодарности за полноценную жизнь, которую приобрели после лечения.
Диагноз моего ребёнка был неутешительным. В силу того, что даже маленькая царапина или банальная простуда сводит мам с ума, можно было понять, какой хаос творился в моей душе. И как болело моё сердце. Мой маленький мужчина страдал. Я была бесконечно благодарна Давиду, что он так старался сделать всё на высшем уровне и максимально быстро. Именно он настоял, чтобы операцию провели в лучшей клинике. Я, кажется, влюблялась в этого мужчину всё больше, если такое вообще возможно. Это так важно, чтобы рядом был человек, который возьмёт на себя все хлопоты и заботу, когда ты и так на грани срыва и в бездне отчаяния.
И вот она, чужая страна. До тошноты стерильно чистый город с аккуратными улицами, парками, магазинами и площадями. Все это пронеслось перед глазами размазанной тенью. Там, за стеклом машины, на которой мы ехали вслед машины скорой медицинской помощи, жили счастливые люди. И я тоже собиралась стать счастливой.
Нас встретило огромное, светлое здание клиники. Сына поместили в палату и сразу же начали разные процедуры. Провели кучу инструментальных обследований. Диагноз был подтвержден.
Операцию назначили, не откладывая. Время ожидания затянулось на три часа. Для меня на век. Ослепительно белые стены вызывали резь в глазах. Ведь я совсем не спала толком в последнее время. Давид тоже переживал. Он невидящим взглядом сверлил стены, сидя рядом со мной и не выпуская мою ладонь из своей. А затем подходил к большому окну и смотрел на городскую панораму. Было ощущение, что мы попали в сюрреальный мир.
Появление врача было неожиданным, хоть мы и стерегли каждую секунду. Когда сказали, что операция закончилась успешно, я зарыдала, не сдерживаясь. Сейчас я могла себе это позволить - показать себя слабой.
Муж прижал меня к себе.
– Любимая, всё хорошо. Хорошо, - повторял Давид. И я чувствовала, что мой мужчина пытался забрать мою боль.
– Скажите, а к сыну можно заглянуть, - спросила я врача.
– Да, через часа три примерно. Вы можете зайти к нему.
Спустя какое-то время мы зашли в палату к сыну. Он лежал на большой для его роста кровати. Весь такой беспомощный. Трубки и капельница. Я подошла к сыночку, взяла его за руку. Присела на стул, который подставил мне Давид.
– Сыночек, ты давай поправляйся.
С того момента, как сын открыл глаза и позвал меня, жизнь заиграла новыми красками. Реабилитационный период был, в принципе, недолгим. Слух, речь, координация движений, память не пострадали. Задерживаться здесь у нас не было причин. Хорошо, что это всё лишь на несколько недель. Но Давиду часто названивали с работы. Он всё время отвлекался на разговоры по телефону. Но мужу стоит уехать.
Мы сидели в местном кафе. Давид пил кофе. А я заказала себе вредную еду: гамбургер и сок. Мы разговаривали. Муж не хотел нас оставлять. Но ведь так можно потерять весь свой бизнес. И таких жертв мне уж точно не надо. Я знаю, что для него значит его фирма.
– Давид, наверное, тебе стоит работой заняться, - озвучила я свои мысли, смотря на своего любимого мужа. Как же он красив. Я любовалась им. Его щетина придавала ему небрежность. Но при этом он был моим. И я знала это. Ни на одну женщину милый не заглядывался. Только на меня. Какой же он родной. И как сильно я его люблю.
– Я знаю, любимая. Но как я вас здесь брошу одних?
– Почему одних? Мне Генриетта Генриховна поможет.
– Да, бабулечка мне тоже очень понравилась. Она мне чем-то бабушку Маланью напомнила. Они точно не сестры?
– спросил меня с удивлением Давид.