Шанс для дознавателя
Шрифт:
— Мейделин Максвелл, — я до сих пор не умею сдерживать предательскую улыбку, оглашая свою новую фамилию, — именем всего сущего клянусь не причинить зла и отделить зерна от плевел!
Ирмис, кстати, до сих пор отпускает ехидные шутки по поводу начала наших отношений. Да что там говорить — вся крепость до сих пор потряхивает.
— Дежурный инквизитор?
А вот тут будет интересно. Ведь сегодня дежурство…
— Риндан Максвелл, — ожидаемо звучит из-за завесы, —
— Введите задержанного!
Глядя, как в противоположную дверь вводят богато одетого господина, я откидываюсь на спинку стула. Этот с защитником пришел — а значит, допрос затянется.
Ну ничего, мне не привыкать.
Наблюдая, как обвиняемый расписывается в многочисленных бумагах, я перевожу взгляд на завесу отрицания — и тут же краснею, чувствуя потянувшуюся оттуда совсем не рабочую эмоцию.
Мы обвенчались спустя полгода — в обители сестер Тримудрой, где в свое время росла Терра. Горничная, кстати, была рада — и нашему браку, и тому, что теперь в нашем небольшом доме на отшибе началась нормальная полноценная жизнь. По крайней мере, подавая обед, она больше не ворчит касательно моего аппетита. Но я не сдаюсь — и муж лишь посмеивается над моими потугами сохранить тонкую талию.
А еще Риндан действительно подзавязал с разъездной работой — и Лоуренс лишь обрадовался, получив от Максвелла прошение о трехлетнем контракте. Но спорить не стал — хорошие кадры, особенно с шестой степенью эмпатии, на дороге не валяются.
Стул напротив скрипит, принимая на себя грузное тело задержанного. Защитник — верткий моложавый мужчина с тонкой линией усиков над верхней губой — внимательно смотрит на меня, переводит взгляд на завесу отрицания и едва заметно улыбается:
— Требую замены дознавательского состава!
Ну вот, о чем я и говорила.
В порыве эмоций я чересчур сильно отталкиваю перо и оно, пролетев через всю столешницу, падает на пол с другой стороны.
— Замены кого именно вы требуете? — не удивляется секретарь: такое уже случалось. К сожалению, людям сложно поверить в то, что семейная пара способна непредвзято подойти к делу.
Но тут уж я спокойна: Риндан действительно очень принципиален и даже, возможно, при работе со мной слегка перегибает палку. Я даже обижалась первое время — и Максвеллу регулярно приходилось извиняться, по ходу дела способствуя опустошению резерва.
— Всех! — и защитник ехидно смотрит на меня. Но я лишь вздыхаю, старательно пряча улыбку — дежурным сегодня стоит Ирмис, который сейчас явно не в духе.
Сложно быть в хорошем настроении, когда у первенца режутся зубки.
— Не
Ну что поделать, последнее время я действительно остро на все реагирую.
Я выхожу в коридор и подхожу к окну. Детишки по прежнему лепят снежную бабу. Очередной уже привычный приступ дурноты заставляет прижаться лбом к стеклу и прикрыть глаза. Когда же это закончится?
Сзади раздаются шаги и мои плечи обхватывают теплые руки.
— Что с тобой?
Сглотнув, я все же решаю признаться. Надо же когда-то уже это сделать, в конце то концов?
— Знаешь, я думаю, мне больше не стоит брать дежурств.
— Почему? — в его голосе сквозит удивление.
— Потому что… — я не договариваю, просто кладу руку на живот. И по внезапно сжавшимся на плечах ладоням понимаю — догадался.
— Давно? — осторожный вопрос.
— Шесть недель, — я прикусываю губу, — прости, хотела сказать тебе раньше, но…
Договорить не успеваю — меня разворачивают и прижимают к теплому телу. Я утыкаюсь лбом в твердую грудь, вдыхая его запах и ощущая, как тошнота проходит.
— Риндан…
— Действительно, больше никаких дежурств, — он будто не слышит меня.
Я поднимаю голову. Муж смотрит в окно и глаза его странно поблескивают.
— Знаешь, Мейделин… — произносит он и замолкает. Я не нарушаю тишину — знаю, что он всегда договаривает.
И я не ошибаюсь.
— Я не верил в то, что желания сбываются. Но они сбываются. И ты, и наш брак…все, как я хотел.
— Значит, ты планировал? — я выворачиваюсь из объятий и лукаво смотрю на него. А он и не против — ехидно улыбается, будто и не было этой неожиданной новости.
— Нет. Просто когда увидел тебя впервые — в допросной, сквозь завесу отрицания — понял, что женюсь на тебе.
— Дурак, — я слабо улыбаюсь, — на дознавателях не женятся.
Он тихо смеется:
— На дознавателях — нет. А вот на любимых женщинах — да. Хочешь есть?
При мыслях о завтраке я сглатываю. Этого добра уж точно сейчас не надо!
— Может, просто пройдемся? — прошу жалобно.
— Пройдемся, — покладисто кивает он, — два часа. Каждый день.
Я закатываю глаза — кажется, мне не удастся его изменить.
Да и стоит ли, в самом-то деле?
Конец