Шанс для неудачников. Том 1-2
Шрифт:
В последний гиперпрыжок, который должен был вывести корабль в локальное пространство Веннту, мы вошли поздним вечером по корабельному времени. Если все пойдет по плану, то ранним утром мы предпримем попытку десанта, а около полудня окажемся там, где я в последний раз видел Холдена. По корабельному времени опять же. На месте высадки к тому моменту должен наступить вечер.
– В этом есть определенный смысл, – сказал Азим, самолично «пригласивший» себя в мою каюту. – Если, конечно, исходить из допущения,
– Ну, а что бы делал ты сам, окажись на месте Холдена? – поинтересовался я. – Чужая планета, вторжение, никто из этих парней ему не свой, он оказался между молотом и наковальней двух разных рас, ни к одной из которых он сам не принадлежит.
– Если говорить о долговременной перспективе, я попытался бы убраться с планеты, – сказал Азим.
– Для этого надо всего лишь захватить корабль, которых после атаки скаари наверняка осталось не так уж много, и пробиться сквозь заграждение на орбите. Плевое дело, согласен.
– В первые дни войны это сделать сложнее, – согласился Азим. – Но это не невозможно, чему ваш с Кирой пример является наглядным подтверждением. Однако я бы предпочел немного выждать. Залечь на дно, посмотреть, как события будут развиваться дальше. Ну, это я, а я – не Холден. И уж тем более не Феникс, о возможностях которого мы вообще ничего не знаем. Если верить Риттеру, некоторые из них можно объяснить только при помощи мистики.
– Мистика обычно возникает при недостатке фактов.
– Феникс был на орбитальной станции, когда ситуация пошла вразнос, и боевые корабли принялись палить друг в друга, не обращая внимания на гражданское население, которое там гибло пачками, – сказал Азим. – Вот тебе факт.
– Мы спаслись, – сказал я. – Визерс спасся. Посольство скаари спаслось. Станция взорвалась не сразу, оттуда успело уйти много кораблей, и Феникс мог быть на одном из них. Так что здесь я никакой мистики не вижу.
– Подумай лучше вот о чем, – сказал Азим. – Если Холден – это на самом деле Феникс, тогда с самого начала этой истории вокруг тебя слишком много Феникса. Он присутствовал по крайней мере при трех ключевых событиях твоей жизни, так что я бы не стал говорить о случайных совпадениях.
Моя первая встреча с Холденом состоялась в Белизе двадцать первого века, в результате чего я оказался перемещен в это время. Второй раз мы вместе с Фениксом оказались на орбитальной станции «Гамма», затем последовал визит в Гегемонию Скаари, где Кридон рассказал мне много чего интересного. В третий раз Холден-Феникс нарисовался на Сципионе-3, проследовал с нами на Веннту и дал мне информацию, благодаря которой я снова оказался в сфере интересов и влияния СБА.
Допустим, Азим прав, и это все неслучайно. Но каковы мотивы этого поведения?
Окружающий мир в целом безумен, но в частных проявлениях должна присутствовать хоть какая-то логика. Иначе жить станет уж совсем невыносимо.
На «Устрашающем» Визерс сказал, что считает Феникса регрессором.
Означает ли это, что я тоже регрессор, пусть и не знаю об этом, и Холден видит во мне напарника? Это как раз пример рассуждения на грани мистики, которая возникает при недостатке фактов.
Что нам известно о регрессорах? Ничего. Мы даже точно не знаем, что регрессоры вообще существуют.
Есть теория Визерса, косвенно подтвержденная словами Кридона, которые в свою очередь ничем не подтверждены и вполне могут оказаться ложью. Учитывая, что теория Визерса строится в том числе и на показаниях скаари, схема получается очень зыбкая.
А мои сложные взаимоотношения со временем, позволяющие мне иногда заглядывать в свое собственное будущее, вполне можно объяснить последствиями темпорального переноса. Поскольку я не представляю физики этого процесса, а те, кто представляет, уже мертвы, это объяснение ничем не хуже любого другого. В качестве рабочей гипотезы вполне подойдет.
– Ты не жалеешь, что во все это ввязался?
Азим пожал плечами.
– Ничто в этом мире не происходит случайно, и на все есть воля Аллаха, – сказал он. – К тому же пока я рядом с тобой, у меня есть хорошая возможность погибнуть в бою, а может ли быть лучшая смерть для воина Аллаха? Если план обороны, разработанный Асадом, не сорвется, Калифат закупорится в своей системе, ощетинившись стволами, и там меня не ждет ничего, кроме тридцати-сорока лет скучного увядания.
– Не так плохо, учитывая альтернативы, – сказал я.
– Ты молод, – сказал Азим. – Ты еще не пресытился жизнью. Кроме того, мы принадлежим к разным культурам, получили разное воспитание, и у нас разные жизненные приоритеты.
– А еще я не религиозен.
– Если тебе проще верить в то, что твой путь закончится вместе со смертью твоей физической оболочки, это твое право и твой выбор, – сказал Азим. – Миссионерствовать я не собираюсь.
– Я бы не отказался от душеспасительной беседы накануне завтрашнего дня.
– Аллах позаботится о душе, – сказал Азим. – Я обучен тому, чтобы беречь тело.
– И сокрушать другие тела.
– Таков путь джихада, – сказал Азим. – Священная война за веру – это не обязательно война с иноверцами, это в первую очередь преодоление себя. Но иногда приходится и крушить.
– Жаль, что завтра тебя с нами не будет.
– Риттер не возьмет меня вниз, и он прав. Троих для этой операции вполне достаточно, и ему вовсе не надо, чтобы численный перевес был на нашей стороне, а сам он оказался заложником. Отказаться от твоего участия он не может, значит, я должен остаться на корабле, несмотря на весь мой боевой опыт и потенциальную пользу, которую я могу принести.