Шанс Гидеона (Шанс для влюбленных) (др.перевод)

Кент Памела

— Да.

Ким увидела, что у Нериссы вдруг появилось довольное выражение лица.

— Думаю, все они пытались ухаживать за вами, и поэтому вы от них уходили? Вы такая хорошенькая, что наверняка вызывали к себе определенный интерес. Но, надеюсь, доктор Малтраверз не принадлежит к тому типу мужчин, что заигрывают с хорошенькими секретаршами? — едко спросила она.

— Разумеется, нет! — вспыхнула Ким. — Разумеется, нет! — повторила она. — Между прочим, вскоре после моего ухода он, кажется, женился.

— В самом деле?

— По крайне мере, у него была помолвка.

— Но вы не разузнали, перешла ли эта помолвка в женитьбу? Наверное, вас это не очень интересовало?

Ким прикусила

губу.

— Н-нет.

Нерисса, на которой был тонкий шерстяной свитер и превосходно сидящие брюки, затушила сигарету в пепельнице и направилась к двери.

— Что ж, вам не стоит беспокоиться, что Гидеон примется ухаживать за вами, — чуть язвительно заметила она. — Мой брат не опускается до вульгарных интрижек. Он от природы серьезен и, боюсь, лишен чувств, а когда он женится, это произойдет потому, что он захочет иметь жену, которая даст ему наследников и будет присматривать за домом. И ни по какой другой причине, если я хоть что-то узнала о нем за всю свою жизнь!

И она вышла в коридор, прикрыв за собой дверь, словно сделала предупреждение, которым сама осталась довольна. Или, подумала Ким, трясущейся рукой сминая свою недокуренную сигарету в пепельнице, словно дала ей совет.

Глава ОДИННАДЦАТАЯ

В час ночи в Мертон-Холл прибыл доктор Малтраверз. «Роллс-ройс» высадил его у парадной лестницы под удар часов в холле, пробивших первый час после полуночи. Пиблз, прислушивавшийся, не едет ли машина, тут же открыл дверь, и кардиолога приветствовал доктор Давенпорт, пока Гидеон и Чарлз ожидали, что их представят.

Вечер для Ким тянулся бесконечно долго. Нерисса настоятельно просила ее не уходить к себе, да и в любом случае Ким не смогла бы отправиться спать, пока не приедет специалист, после осмотра которого могли бы появиться более обнадеживающие сведения о состоянии больной.

После обеда Нерисса была как на иголках. Она переоделась в темное вечернее платье и выглядела элегантно, хотя, не могла ни минуты усидеть спокойно. Нерисса металась по библиотеке, в то время как Чарлз играл сам с собой в шахматы, обдумывая какую-то хитрую комбинацию, требовавшую от него максимальной сосредоточенности, а Гидеон приклеился к книге, которую выбрал на полках. Ким торопливо вязала, словно ее жизнь зависела от того, сумеет ли она довязать свитер до завтрашнего утра, а наверху возле хозяйской комнаты на стуле, выставленном в коридор, сидела Траунсер с таким удрученным видом, что даже Пиблзу ее стало жалко, когда он тихо подошел к покоям больной, чтобы узнать, не нужно ли чего прислуге. Всякий раз, неожиданно появляясь в коридоре, медсестра чуть не падала, наткнувшись на Траунсер, и доктор Давенпорт попросил, чтобы она отправилась в комнату экономки или еще куда-нибудь.

В перерывах между поручениями, поступавшими из верхних тихих покоев, Пиблз носил подносы с кофе в библиотеку. Нерисса несколько лихорадочно набрасывалась на кофейник, наливая себе чашку за чашкой, но Чарлз требовал чего-нибудь покрепче, а Гидеон вообще ничего не пил. Только когда часы пробили без четверти двенадцать, Ким отложила в сторону вязание на короткое время и заметила, что Гидеон держит книгу вверх ногами. Значит, все это время он и не думал читать.

Кто касается Чарлза, тот явно был поглощен шахматами, потому что удовлетворенно крякнул, когда черному коню удалось, наконец, поставить шах.

С аллеи донесся шум подъехавшей машины, и Гидеон моментально вскочил и бросился в холл, за ним последовал Чарлз. Нерисса осталась в библиотеке вместе с Ким.

— Вот и все, — сказала Нерисса так, словно ее нервы были на пределе. — Теперь мы узнаем самое худшее… или самое лучшее, на что можно надеяться…

Ким с удовольствием

покинула бы библиотеку, но она знала, что не имеет на это права. Поэтому когда Нерисса велела ей разузнать, готова ли комната для доктора Малтраверза, она с удовольствием отправилась выполнять поручение. Ким украдкой пробралась наверх по черной лестнице и оказалась у комнаты для гостей на втором этаже, в которой зазывающе горел яркий свет, и кровать была застелена хрустящими простынями, а затем вернулась на главную лестницу, выбрав окольный путь. Но к несчастью для нее — так как в ее планы входило избежать встречи с доктором Малтраверзом — вся компания, покинув покои миссис Фейбер, собралась на лестничной площадке. Миновать их незаметно не было никакой возможности, тем более что доктор Малтраверз обернулся и тут же узнал ее.

— Мисс Ловатт! — удивленно воскликнул он. — Ким! Что вы здесь делаете?

Ким замерла в шаге от него и едва понимала, что ей следует ответить. В последнюю их встречу она отдала бы все на свете, лишь бы твердо знать, что однажды вновь увидит его, а теперь единственное, что имело значение — это неловкость, возникшая при случайном столкновении. Ральф Малтраверз так же изысканно выглядел, как прежде, был так же уверен в себе, серьезен, всесилен и привлекателен; тем не менее у нее возникло только одно желание — убежать. Первым заговорил Гидеон, нахмурив брови:

— Вы знакомы с мисс Ловатт, доктор? Она секретарь моей матери.

— Вот как? — Доктор протянул Ким руку, но прикосновение его пальцев не возымело на нее никакого действия.

— Вы были отличным секретарем, Ким. Должен признаться, мне вас очень не хватало, когда вы покинули меня в беде.

— Я не покидала вас в беде…

Он улыбнулся и поднял руку. Эта улыбка согревала сердца матрон, утешала пациентов, заставляла мечтать молодых сестер в свободные от дежурства часы и часто помогала им продержаться трудный день, словно одна мысль о том, что совсем скоро они вновь увидят ее, была как обещание повышения по службе или как морковка, протянутая ослику, и даже более закаленный медперсонал начинал слегка трепетать, стоило Малтраверзу появиться в дверях их отделения. Именно эта улыбка совсем вскружила голову девятнадцатилетней девушке, впервые принятой на службу. Хотя теперь, когда Ким снова увидела ее спустя почти три года, ей стало непонятно, почему стоило Малтраверзу оказаться рядом, как у нее слабели колени, иногда даже приходилось искать опору.

— Конечно же, вы не покидали меня в беде! Просто у меня возникло такое чувство после вашего ухода!

У него были очень темные глаза, как у латиноамериканца, временами они становились меланхоличными и нежными. Казалось, делая выговор, он собирается лишь слегка ранить человека. Скорее царапнуть, чем упрекнуть.

— Как самочувствие миссис Фейбер? — спросила Ким с ноткой облегчения в голосе, поняв, что он потерял свою власть над ней и больше никогда не посеет смуту в ее сердце.

Тем более теперь, когда она душевно окрепла и стала менее уязвимой.

— Гораздо лучше, чем я ожидал, — признался врач. — Ее организм находит удивительные силы, чтобы сопротивляться болезни, и при абсолютном покое, тишине и правильном уходе, мне кажется, она скоро поправится.

— Как я рада! — совершенно искренне произнесла Ким и повернулась к Гидеону Фейберу. — Даже не могу выразить словами, как я рада, — бесхитростно добавила она.

По коридору быстро прошла медсестра и ненадолго отвлекла внимание обоих врачей, которые вместе с ней устроили тайное совещание. Гидеон Фейбер шагнул к первой ступеньке лестницы, а Чарлз и Ким последовали за ним. Чарлз Фейбер искоса посматривал на Ким и улыбался так, что ей становилось немного не по себе, и вовсе не потому, что в этой, улыбке сквозила насмешка.