Шанс Гидеона (Шанс для влюбленных) (др.перевод)
Шрифт:
На стенах висели лампы в кремовых абажурах, на окнах переливались блеском кремовые атласные занавеси. Перед белым мраморным камином, в котором с мягким шипением горели громадные поленья, лежал белый коврик, каминная полка была заставлена фотографиями в серебряных резных рамочках. Всю комнату застилал багряный ковер, Огромная кровать была убрана атласом, отделанным белым пенистым кружевом, а посреди кровати, в кружевных подушках сидела пожилая дама, похожая на взволнованную седую фею.
Ким слегка удивилась, когда, повинуясь повелительному жесту пальца, подошла поближе и разглядела,
— Дорогая, я в восторге! — пара когтистых лапок чуть потянулась к Ким, но тут же поспешно была убрана, как бы в признание того факта, что на девушке надето тонкое кружево. — Даже если бы я сама предприняла поиски, я бы не сумела найти никого милее. Траунсер сказала, что на ее взгляд, вы выглядите нормально. Как же она недооценила вас! Вы красивы, как картинка, и так мило одеваетесь… — Миссис Фейбер склонила голову набок, разглядывая жемчуг, а затем одобрительно кивнула. — Бриллианты всегда старят молоденьких, а такой вещи, как сапфировое ожерелье, думаю, у вас нет. Сапфиры идеально подошли бы к вашим глазам, но жемчуг — всегда правильный выбор…
— Миссис Фейбер, — заторопилась Ким, перебивая ее, — мне не следовало приходить сюда, потому что мистер Фейбер настоятельно желал, чтобы я не пыталась увидеться с вами сегодня вечером. Но, получив вашу записку, я решила, что вы хотите познакомиться.
— Конечно, конечно, — миссис Фейбер любезно улыбнулась ей, хотя Траунсер, посчитавшая необходимым охранять доступ в комнату, явно подавала признаки беспокойства. — Естественно, я должна была познакомиться с вами… Я бы не заснула, если бы вы приняли всерьез слова Гидеона и решили, что должны во всем его слушаться. В конце концов, вы же мой секретарь, а не Гидеона!
— Да, но…
— Гидеон вечно чем-то недоволен, — призналась его мать, хотя лицо ее по-прежнему выражало полное дружелюбие, и Ким решила, что она, конечно, не в претензии на сына. — Совеем не то, что Чарлз, мой второй сын… Вы знаете, он женат и такой хороший семьянин! Я вижу его только дважды в год. А что касается Тони…
— Мне кажется, молодой леди пора идти, — неожиданно объявила Траунсер, с каждой секундой все больше волнуясь: — По-моему, я слышу шаги в коридоре, но возможно, мне только кажется.
— Тебе всегда что-то кажется, Траунсер, — заметила хозяйка с необычайно благодушной улыбкой. — Иногда я думаю, в один прекрасный день ты дашь волю своему воображению, но, наверное, вам все равно уже пора идти, — добавила она, похлопывая Ким по руке и улыбаясь ей с той же чарующей любезностью. У миссис Фейбер были огромные серые глаза, которые когда-то, вероятно, поражали своей красотой. — Благодарю, что зашли повидаться со мной, и, пожалуйста, загляните ко мне утром пораньше. Неважно, если я буду еще в постели. Завтрак мне подают в кровать, знаете ли, а встаю
— Мисс Ловатт, — взволнованно позвала Траунсер пронзительным шепотом, — мне действительно кажется, что вам следует идти.
— Да, да — откликнулись Ким. — Уже иду!
Они улыбнулась маленькой фигурке в кровати, получила воздушный поцелуй, посланный кончиками болезненно-белых пальцев, а затем присоединилась к горничной, стоящей в дверях. Траунсер осторожно приоткрыла дверь, выглянула в коридор и только тогда кивнула.
— Путь свободен, — объявила она.
Но не успела Ким повернуть за угол в главный коридор, как тут же убедилась, что путь был далеко не свободен. Ее поджидал, задумчиво куря сигарету, сам Гидеон Фейбер. Ким только заметила, что он выглядит чрезвычайно импозантно в темном смокинге и что его каштановые волосы, расчесанные до блеска, чуть пламенеют при свете бра, под которым он стоял, и ее тут же обуял неподдельный ужас.
В первый же вечер она провинилась, нарушив его строгие инструкции. А ведь он ее предупреждал… Ким прижала руку ко рту, словно испуганный ребенок, и ждала, что на ее голову вот-вот обрушится хозяйский гнев.
Но Гидеон Фейбер стоял, оглядывая ее с ног до головы безучастными серыми глазами, а потом вдруг повернулся на каблуках и зашагал по коридору. Единственное, что ей оставалось — последовать за ним.
— С минуты на минуту Пиблз ударит в гонг, — сообщил он. — Полагаю, вы не откажетесь от рюмочки хереса перед обедом.
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро Ким проснулась и обнаружила, что комната залита солнечным светом. Горничная, которая вчера вечером раскладывала ее вещи, уже успела раздвинуть шторы и с улыбкой показывала на поднос с чаем возле кровати. Ким поборола дурман необычайно реалистичного сна и поблагодарила девушку короткой улыбкой.
Все-таки жизнь в Мертон-Холле имела и приятные стороны. И ей предстояло провести здесь ближайшие полгода, если удастся продержаться так долго.
Потягивая чай, она попыталась припомнить свой сон. Ей приснилось что-то, связанное с Гидеоном Фейбером, который был раздражен и счел нужным отчитать ее за какой-то проступок. Она совсем сникла под его холодным взглядом, а он вдруг протянул портсигар и предложил сигарету. К ее удивлению, он даже при этом улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, совсем как у его матери, если не считать, что зубы у него оказались белыми и на редкость ровными но, даже когда он улыбался, суровость не покидала его лица.
— Мне придется вас уволить, мисс Ловатт, — произнес он во сне. — Вы не подходите… совершенно не подходите!
Самое странное, что вчера вечером он ничего подобного не произносил. Даже словом не обмолвился о ее непослушании. Она спустилась с ним в гостиную, и он налил ей бокал легкого хереса, а затем прислонился к каминной полке и уставился в пустоту. Тем временем тишина в комнате становилась такой глубокой, что Ким даже забеспокоилась, как ей пережить обед, если хозяин не делает никаких попыток завязать хотя бы легкую беседу, а больше не было никого, кто смог бы нарушить гнетущее молчание.