Шанс на двоих
Шрифт:
Я загоняю себя в угол. Сам загоняю… Сам и должен всё исправить, пока кто-нибудь другой безбожно не растопчет мой с Кирой мир. Ведь этот «кто-нибудь другой» будет крушить до основания.
Из всех людей я опасался Лёху и Семёна. Но первый, хоть и появлялся у нас с Кирой в гостях, сильно изменил своё отношение ко мне. Он уже не хотел меня подержать за горло. А в последние два визита так и вовсе приветствовал и прощался со мной рукопожатием. И хотя мы с ним не оставались наедине, презрение и недовольство с его стороны от того, что я присутствую в жизни его сестры, перестал ощущать. Он мог быть
Таким образом, из потенциальных разрушителей моего счастья я исключил Лёху. Не до конца, конечно, но, по крайней мере, перестал шарахаться при виде его на пороге в квартиру. А вот с Семёном было сложнее. Он мог объявиться в любую минуту. Но почему-то не объявлялся. Прошла неделя, потом другая, а известий от него по-прежнему не было. Я устал бояться и решил рассказать Кире правду.
Но вот как это сделать?
В тот день возвращался домой, полный решимости, что так продолжаться не может. Я — Артём. И хочу им быть и днём, и ночью. Хочу, чтобы моя женщина произносила моё имя, а не фамилию, зовя меня к ужину или крича от удовольствия в постели.
Всё, намучился… Признаюсь!
Я уже вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице… И вот тут увидел двух парней в кожаных куртках, ждущих меня. Это я понял по тому, как напряглись их тушки, завидев меня. Я остановился.
— Привет, Беркут!
— И вам, пацаны, добрый вечер.
— Вернулся, значит? А к нам чего не заходишь? Мы скучали. Особенно Захар. Вот послал нас с тобой перетереть об одном дельце.
— Что за дело? Я вас слушаю.
— А чего нас слушать? Ты долг верни и живи со своей бабой дальше. А нет… и суда нет. Мы уговаривать не будем. И так долго тебя ждали. Так что теперь либо долг с процентами гони, либо выбирай, какая часть от твоей жёнушки пойдёт на съедение собачкам Захара. Ты же знаешь, он собак любит больше, чем людей, так что ему не жалко обменять полмиллиона на несколько килограммов свежего мяса… человеческого. Я доходчиво объяснил, или опять в бега подашься?
— Доходчиво, — произнёс я, едва сдерживаясь, чтобы не раскромсать бошки этим двум скотам.
— Вот и ладненько! Срок тебе три дня. Мы приедем сами. В это же самое время.
Они прошли мимо меня, направляясь на выход из подъезда.
— Стойте! Я хочу поговорить с Захаром сегодня. Вы можете меня к нему отвезти?
Они переглянулись, пожали плечами и тот, что был покрупней, сказал:
— Если тебе это нужно, мы не против. Хотя мог бы и сам к Захару съездить… Ладно, поехали.
Мы вышли из подъезда и сели в БМВ чёрного цвета. Эти двое не испытывали напряжения от моего присутствия. Они о чём-то своём болтали, пока машина ехала по улицам города. Я же напряжённо думал о том, что они мне говорили в подъезде. Каждое их слово огнём залегло мне в душу, вызывая дрожь в руках. Страх. Страх за Киру. Мне они не угрожали. Только грозили расправой над ней.
Смогу ли я обеспечить ей полную безопасность в
Конечно — нет.
Я могу охранять Киру неотступно, но это ничего не изменит. У Захара найдутся люди способные локализовать меня и похитить Киру для расправы, чтобы научить меня уму разуму.
Меня передёрнуло от мысли, что Кира может попасть в руки нелюдей, готовых за звон монет изуродовать человека и сломать его психику. Себя мне не было жалко, но за Киру я реально испугался. Даже когда мы держали оборону в последнем бою, мне не было так страшно, как сейчас, когда я ехал на встречу с Захаром, в этой грёбаной машине, в которой звучала музыка в стиле реп.
— Захар, мы Беркута привезли! — доложил один из моих сопровождающих, как мы только прошли в кабинет, расположенный на первом этаже в незнакомом мне загородном доме.
Мужчина лет на двадцать старше меня, который вальяжно сидел в кресле напротив зажженного камина, завидев нас, поднялся и подошел, радушно протягивая мне руку, как старому другу. Я не мог ему не ответить рукопожатием. С потенциальными врагами по-другому не стоит себя вести. Играть в «крепкий орешек» я не собирался, поскольку чужой на этом празднике жизни и не знаю всех обстоятельств долгового положения Семёна.
— Беркут! Рад тебя видеть! Ты изменился. Причёску изменил?
Я не ответил. А Захар продолжал меня сверлить взглядом. Тогда я не выдержал и обратился к нему:
— Я хотел переговорить о своём долге.
Слово-то, какое удивительное «долг»… В то время как я исполнял свой гражданский долг перед Родиной с оружием в руках, у моего брата был свой «долг», который он породил своей беспечностью.
— Отсрочку выплаты не жди. Проценты за задержку не уменьшу. Остальное проси, о чём только пожелаешь, — сообщил Захар, расплывшись в улыбке, от которой стало скверно на душе.
— Долг погашу в назначенный срок. Насколько я понял, он составляет пятьсот тысяч?
— Именно. Ты сам виноват. Вернул бы сразу, он был бы гораздо меньше.
— У меня нет вопросов по поводу суммы. Меня интересует, как мы будем сосуществовать после того, как мой долг будет погашен?
— Чего конкретно ты хочешь?
— Чтобы вы забыли про меня и Киру.
— Мальчик мой, — улыбаясь лживой улыбочкой, начал говорить Захар. — Мне, конечно, будет тебя не хватать, но я это переживу. Можешь на этот счёт не переживать. Я тебя не потревожу. А вот ты, поиграешь в заботливого муженька и сам к нам вернёшься.
— Я не вернусь.
— Ой, ли! Не зарекайся. Жизнь длинная.
— Возможно она и длинная, но общение с вами её сокращает.
Захар усмехнулся.
— Я сам привезу деньги, — пристально смотря ему в глаза, спокойно произнёс я. — Настоятельно прошу, забудьте дорогу к моей квартире и не приближайтесь к Кире.
— Всё зависит от тебя, — также играючи в кошку поймавшую мышку, ответил мне Захар.
— В таком случае, до встречи!
Меня проводили до высоких ворот.
Пока мы шли по тротуару к выходу, я слышал лай крупных собак. Лай эхом во мне резонировал, промораживая кровь в венах. «Собачки», видимо, жили в вольере за домом, и с главного входа их не увидеть. Но не услышать было невозможно.