Шанс на независимость

Головачев Василий Васильевич

Юна чему-то улыбнулась во сне, повернулась на бок, подсунув под щёку ладонь. Обычно она вставала рано, однако сегодня заспалась: стрелки на часах, висящих на стене, показывали половину девятого.

Роман подошёл к столу, взял медальон, вгляделся в его «золотой, с бриллиантами», корпус.

Что же ты не реагируешь на угрозы хозяину, дружок? Заснул? Так нет же, вибрируешь, если тебя мысленно погладить. Отсутствует энергия? Вроде бы тоже нет, в тебе ощущается немалая спящая сила.

Тогда в чём дело? Может, не считаешь меня хозяином?

Медальон подёрнулся рябью, напоминающей рябь на воде от порыва ветра.

Оп-ля! Услышал мою мысль? Что это значит? Я прав?

Унц успокоился.

Роман погладил его пальцем, сосредоточился было на ментальном сканировании, но в это время проснулась Юна, подняла голову.

— Рома?

— Тут я. — Он положил медальон обратно, подсел к жене, накрыл руку своей рукой.

— Ты уже встал… а мне приснился сон, будто ты уехал в Москву, я помчалась за тобой, нашла в супермаркете, а ты там покупаешь… угадай, что?

— Гармошку, — пошутил он.

— Не угадал — детскую коляску!

Роман засмеялся.

— Ну и фантазия у тебя.

— Это не фантазия, — сдвинула она брови. — У нас будет ребёнок, я знаю, мальчик, и ты это тоже чувствуешь.

Он наморщил лоб.

— Я пока… ничего… ты серьёзно?

— Конечно, а ты против?

— Никогда в жизни! — твёрдо заявил Роман.

Глаза Юны просияли, она отбросила одеяло, оставаясь в одной маечке, и кинулась к нему на шею.

Потом они умывались, завтракали и обсуждали поездку к отцу Юны.

— Хорошо бы нам съездить всем вместе на море, — с надеждой помечтала она. Потом горько вздохнула. — Мама так любила отдыхать на юге.

— Хорошо бы, — согласился Роман. — Только вряд ли это достижимо в ближайшем будущем.

— Но ведь ты можешь так задурить всем головы, что нас никто не узнает.

— Могу и задурить, — улыбнулся Волков. — Хотя это называется «отвадить». К сожалению, агентура АПГ вездесуща, и нас вполне могут вычислить по каким-то неучтённым нами признакам. Вот когда мы сбросим Поводырей с Земли, тогда и подумаем о море.

— Когда это будет? — погрустнела она.

— Будет! Потерпишь?

— Что мне остаётся? Готова терпеть хоть вечность! Лишь бы с тобой.

— Вечность ждать не придётся, — со смехом заключил Роман жену в объятия, — счастье моё простреленное. Что бы я делал без тебя?

— Папа всегда говорил, что не понимает, что такое счастье.

— По большому счёту он прав. Есть такая притча. Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок. «Что тебе слепить ещё?» — спросил Бог. «Слепи мне счастье», — попросил человек. Бог вздохнул и положил ему на ладонь оставшийся кусок глины.

— Я поняла, — стала серьёзной Юна. — Счастье — дело рук самого

человека. Хотя сама притча отражает неверное суждение. Бог создавал из глины не человека, а слугу его.

— Робота, — хмыкнул Роман.

— Не смейся, так и было.

— Ну да, а ты при этом присутствовала, — поддразнил он жену.

— Папа давал мне читать интересные материалы. Ты, например, читал «Тайную Книгу Иоанна»?

— Нет.

— Почитай обязательно, узнаешь много нового. Хотя, если честно, комментарий к этой книге мне понятней.

— Она у отца в Выборге?

— Осталась в Москве, — смутилась Юна. — Могу позвонить Люсинде, она привезёт.

— Не стоит, сами заберём попозже. — Он внимательно оглядел лицо жены, напустил на себя озабоченность. — Тебе лежать надо.

— Я здорова, — возразила она. — Что ты увидел?

— Кожа бледная — это признаки анемии, губы тоже бледные — признак сниженной работы поджелудочной железы, проблемы с сердцем, под глазами тёмные круги — что-то с почками, да и глаза красные, что говорит о высоком давлении.

Юна изумлённо распахнула глаза.

— Ты серьёзно?!

Роман засмеялся.

— Ах ты, обманщик! — кинулась она на него с кулаками.

Он обхватил её, прижал к себе, начал целовать.

— Ну, и какого цвета теперь у меня губы? — проговорила она через минуту.

— Теперь нормального.

— А глаза?

Ответить Роман не успел, в прихожей тренькнул дверной звонок.

— Кто это? — испугалась Юна.

Он прислушался к себе, сказал недоверчиво:

— Алтын?

— Он же должен быть в больнице.

— Вот и я о том.

Роман открыл дверь.

На пороге возник Ылтыын Юря, одетый в мешковато сидевшую на нём пуховую куртку с капюшоном и джинсы. Лицо у него было, как всегда, бесстрастное, но глаза улыбались.

— Привет, висв, привет, Юнька. — Под взглядами семейной пары он снял ботинки, повесил куртку, прошёл в гостиную. — Завтракаете? Это хорошо. Чаем угостите?

— Ты почему гуляешь как… — Юна поискала сравнение, не нашла.

— Как кто?

— Как эскимос в пальто, — подсказал Роман. — Тебя отпустили эскулапы?

— Буду я кого-то спрашивать. Сам ушёл, нечего мне там делать, раны зажили, ты же их и залечил. Ну, что стоите? Живой я, здоровый, шаман всё же.

Юна и Роман переглянулись, Юна побежала на кухню.

— Садись, — кивнул на стол Роман. — Не ожидал тебя увидеть так скоро. Сижу вот без дела, жду Олега Харитоновича.

— Жди.

— А ты?

— Дела всегда найдутся. Я тут прошёлся по городу, в местный музей заглянул. Знаешь, что интересно? Городок вроде бы старый, в двенадцатом веке заложен, а старинных зданий и памятников не так уж и много. Церквей вообще три.