Шанс на счастье
Шрифт:
– Баба, прекрати, меня сейчас стошнит! – запротестовала Маша.
– Ой-ой, а что, думаешь, твои стейки на деревьях растут? – вскинулась Алевтина Сергеевна. – Их из коровы вырезают. Кстати, Шурка, а ты помнишь, что сегодня день памяти твоей бабушки?
– Помню. Я с утра в церковь заезжала, молебен за упокой заказала.
– Так, девочки, мы тут приехали за здравие выпить, давайте сменим тему, – предложил Петр.
Все согласились, засуетились, разложили еду по тарелкам, налили шампанского в старые фужеры с потертыми золотыми ободками, чокнулись, пожелали Алевтине
– Ух, кислое какое, – сморщилась Алевтина Сергеевна.
– Настоящее. Брют, – коротко сообщил Петр.
– У моей матери квас был такого вкуса.
Александра сделала знак Петру, Петр полез в карман пиджака, вынул конверт.
– Мама, – волнуясь, торжественно начала Александра, но Алевтина Сергеевна ее перебила:
– Мне ваших денег не надо.
– Это не деньги. Это письмо от папы, – Александра протянула конверт матери.
– Какая прелесть! Что это он вдруг обо мне вспомнил? Писать научился? А я, видишь ли, разучилась читать, – она выхватила письмо из рук дочери и стала остервенело рвать конверт с содержимым. Потом поднялась, подошла к окну, встала на цыпочки, открыла форточку и выбросила клочки в окно. Ветер подхватил и завертел обрывки, несколько клочков занесло обратно в комнату, и они приземлились на ковер. Над столом повисло молчание.
– Ты чего, Маш, не ешь? – переключилась на внучку Алевтина Сергеевна. – Диету опять держишь?
– Я после шести ничего не ем, – пояснила Маша.
– Похвально. Вот бы братец твой к тебе присоединился.
– А он присоединился, – сообщила Маша. – Вчера, как только от тебя пришел.
– Мама, – вмешалась в диалог Александра, – признавайся, что ты вчера наговорила Павлику? Его трясло весь вечер. Даже от ужина отказался.
– Может, не будем сейчас устраивать разборки? – с безнадежностью в голосе спросил Петр.
– Закормили вы Пашку. На бабу стал похож. Сиськи висят, задница торчит, – не вняв призыву зятя, высказалась Алевтина Сергеевна.
– Ты ему ЭТО вчера сказала?! – ахнула Александра.
– Зачем я буду ему это говорить? Он что, в зеркале себя не видел? Я ему подарила гантели, эспандер и пинцет. В процессе раскопок нашла, – пояснила Алевтина Сергеевна.
– А пинцет зачем? – заинтересовался Петр.
– Лишнюю растительность выщипать. Он со своей монобровью на гориллу похож. Еще лет десять девственником останется, если не выщиплет.
Маша поперхнулась шампанским, у Александры выпала вилка из рук, и только Петр продолжал жевать голубец. На несколько секунд над столом воцарилась тишина.
– С чего ты взяла, что Павлик – девственник? – наконец тихо произнесла Александра.
– Я спросила, – объяснила ей мать. – Прямо. Внезапно. Без обиняков. Имел ли он сексуальный опыт. Он сказал, что нет.
– Ну и что, что нет? – заинтересовался Петр.
– А то, что ему скоро двадцать пять. Наше поколение к этому возрасту было все поголовно женатое. Ваше – уже и разведенное по первому кругу. А тут – неподнятая целина. Это ненормально, – завершила обзор бабушка.
– А задавать такие интимные вопросы внуку – это нормально?
– И что толку с папы и дедушки, если внук в двадцать пять – еще мальчик!
– Можно я уже пойду? – спросила разрешения Маша.
– Иди-иди, – разрешила бабушка. – Все равно не ешь.
Маша поднялась, подошла к бабушке, поцеловала ее в пучок на макушке и исчезла за дверью. Отец проводил ее завистливым взглядом.
– Дверь там захлопни! – прокричала вдогонку бабушка и развернулась к дочери с зятем: – Вот теперь мы с вами и поговорим! – С этими словами Алевтина Сергеевна протянула руку и достала с полки мягкий пакетик из-под молока, а из него – газетные вырезки.
Петр беспомощно застонал.
– Не надо стонать, Петя, вот когда посадят, тогда будешь стонать. А сейчас пока послушай.
– Алевтина Сергеевна… – начал было Петр, но теща не дала сбить себя с курса.
– Вот почитай это, – и она сунула зятю в руки статью из «Московского комсомольца».
Петр брезгливо взял вырезку двумя пальцами и наморщил веснушчатый нос.
– За последние два года за решетку отправили в два раза больше бизнесменов, чем до этого. Так что завязывай со своим предпринимательством, а то Шурка будет тебе в тюрьму передачки носить.
– Мама, как ты не понимаешь разницы? – вмешалась Александра. – Бизнес отжимают у тех, кто нефть качает или водку производит. А Петя продает продукт своей интеллектуальной деятельности…
– Понимаю. Только напомни мне, куда он продает этот продукт. На Запад? Вот то-то. Обвинят в продаже стратегически важных технологий и упекут.
– Мам, ну смешно, – продолжала убеждать Александра. – У Пети есть официальное заключение, что его приборы для нашей страны не актуальны. В рамочке висит на стене у него в кабинете. На бланке и с подписью.
– Снимите немедленно! – заволновалась Алевтина Сергеевна. – Заверьте у нотариуса копию, и не одну, а оригинал положите в сейфовую ячейку в банке. Желательно швейцарском. А то потом возьмут за жабры компетентные органы, кинетесь – а документ-то тю-тю! Они же и выкрадут.
– Мама, хватит молоть чепуху! – вспылила Александра.
– Молоть чепуху?! – оскорбилась Алевтина Сергеевна. – Погоди, ты еще вспомнишь, что я говорила… Будешь сопли на кулак мотать…
– Мы, пожалуй, пойдем! – Александра положила приборы на тарелку и решительно встала. Петр засунул в рот капустный лист от голубца и немедленно вскочил, бросив вырезку на грязную тарелку.
– А как же розетка? – вспомнила вдруг Алевтина Сергеевна. – Петя обещал починить.
– Мам, если я еще пять минут здесь останусь, я тебя задушу, – вырвалось у Александры.
На этих словах все еще жевавший капустный лист Петр поперхнулся, покраснел, закашлялся и с ужасом посмотрел на жену.
Алевтину Сергеевну словно пригвоздило к стулу.
Дочь и зять, не глядя на именинницу, вышли в коридор, а она так и сидела за столом, неподвижная и немая. Слышала только, как возятся там, в коридоре, с пальто и обувью, как выключился свет и захлопнулась дверь.