Шанс только один
Шрифт:
Но Аникеев эту преграду уже нащупал рукой и тут же вцепился в нее из последних сил…
21
Глеб Красовский запустил движок «Чероки» и, прежде чем тронуться, предусмотрительно покосился в боковое зеркало:
– Что, проблемы со связью возникли?
– Да не только со связью, – вздохнул Виктор. – Проблем, Глеб, честно признаться, выше крыши.
– Опять угроза теракта? – сочувственно кивнул Красовский, трогая джип с места.
– Даже хуже. На работе неприятности…
– А-а, понятно, – посмотрел на Виктора Глеб. – Так, может, тогда кидай ее к чертовой матери, а,
– Не знаю, может быть… – задумчиво проговорил Виктор. – А к себе – это куда?
– В концерн «Старойл».
– Это тот, у которого офис на Ордынке? – присвистнул Логинов. – Круто…
– Круче не бывает, – кивнул Глеб. – Денег у моих боссов немерено, да и вообще серьезная структура. Костяк правления составляют старые «зубры» из бывшего Миннефти Союза с наработанными связями и всем прочим. Так что если надумаешь, милости просим, протекцию я тебе всегда составлю. Хотя, честно признаться, ты в ней особо и не нуждаешься. Про то, как ты спас на границе с Казахстаном президента, легенды ходят в узких кругах. Мне несколько человек рассказывали.
– Было дело, – равнодушно кивнул Виктор. – А чем ты в этом «Старойле» занимаешься? Если у них все схвачено?
– Как чем? Разведкой, конечно. По специальности. Это только обыватели думают, что у богатеев жизнь – сплошной шоколад. А жизнь у них, Витя, между нами говоря, сплошной стресс и полное говно, хоть и в шоколаде. Денег-то они в свое время срубили немерено, но в этом-то и заключается корень их проблем. Потому что где много денег, там и много желающих этими деньгами поживиться. Криминал, доблестные правоохранители, всякие контролирующие ведомства. Но это все мелочи. А есть ведь еще и конкуренты, которые спят и видят, как бы одним махом прибрать инфраструктуру процветающей компании к своим рукам. А это, согласись, соперники посерьезней. Но и это еще не все. Самое главное, что за наших нуворишей наконец-то взялось и государство. Они-то думали, что грехи дикой приватизации уже списаны за сроком давности. Ан нет! Веришь, после истории с Мороховским и «ФУКОСом» все члены моего правления с собой в лимузинах стали возить атташе-кейсы!
– С бельишком, что ли, для СИЗО? – хмыкнул Виктор.
– Да нет, с комплектом для срочной загранкомандировки – визы, паспорта и дорожные чеки. Чтоб, значит, при первом сигнале опасности сдриснуть за кордон и уже оттуда сориентироваться в ситуации – возвращаться или резко перейти в политическую оппозицию к президенту с прошением о политическом убежище за бугром…
– Так ты, значит, отслеживаешь возможные угрозы для своих боссов?
– Ага, – почти весело кивнул Красовский. – Детская работа, после ПГУ-то. Тут и отслеживать нечего, только плати, а информацию тебе агентура сама в клюве принесет – хоть прокурорская, хоть ментовская.
– Поощряете, значит, коррупцию в родном отечестве, Глеб Андреевич? – хмыкнул Логинов.
– Чего ее поощрять-то? Я еще удивляюсь, как на официальных учреждениях еще не додумались вывешивать утвержденный прейскурант взяток – кому, за что, сколько.
– Тут ты прав, конечно, – вынужден был согласиться Логинов.
– А я, Витек, всегда прав, – улыбнулся Красовский. – «Степуху» свою проспоренную помнишь?
– Такое не забывается.
– То-то и оно, – кивнул Глеб, останавливая джип. – А вот, кстати, и твой салон мобильной связи. Двигай, я жду…
22
«Преграда»,
Наоборот, он тут же для верности ухватился за трос и второй рукой. И издал торжествующий звук. Трос свисал с берега – с наклонного берега, укрепленного установленными под углом плитами. Наверное когда-то давно, при строительстве канала, этот трос сняли с экскаватора, чтобы заменить на новый. Да по советской привычке прямо на месте и бросили. А потом, при планировке берега, присыпали и утрамбовали землей. И никто тогда даже не задумывался, что всеобщая бесхозяйственность через много лет спасет жизнь сотруднику ФСБ.
Он просто покрепче вцепился в трос, малость передохнул и стал подтягивать свое тело к берегу. Поток кидал его из стороны в сторону, норовя сбить с курса, но это было уже неважно.
Особо лазать в школе по канату Аникеев не любил, но технику этого дела освоил – спасибо физруку.
Помогая себе скрещенными ногами, Леня кое-как вскарабкался до среза грунта и отчаянным усилием перевалился наверх.
Некоторое время он лежал без движения. Потом приподнял голову и издал какой-то булькающий смешок. Следом Леня с трудом приподнялся на карачках и выматерился куда-то в темноту:
– Ну что, падлы, урыли меня…
В общем-то, матерщинником Аникеев не был, но тут случай был особый. Добавив еще несколько непечатных выражений, Леня, пошатываясь, поднялся на ноги.
Напряжение его отпустило. И только тут он вдруг почувствовал, насколько замерз. Его снова начало колотить. Леня поспешно стащил с себя легкий гольф и выжал – сперва майку, потом его. Следом выкрутил штаны – тоже тонкие и потому впитавшие очень мало воды.
Пару минут спустя Леня легким аллюром устремился в сторону Москвы. Там за деревьями просматривался какой-то огонек. Туфли Аникеева остались в канале, так что бежать было легко. А на колючки, иногда впивавшиеся сквозь носки в ступни, он особого внимания не обращал: после всего случившегося это было бы смешно.
Бег не очень согрел Леню, зато он пришел в себя окончательно. И понял, что если в ближайшие двадцать минут он не попадет в тепло, то наверняка свалится с воспалением легких.
Эта мысль подгоняла его, и вскоре он приблизился к заветному огоньку. Тот оказался фонарем, горевшим над закрытыми наглухо воротами. На воротах было написано, что это садово-огородное товарищество «Дагомыс».
Лене было все равно – «Дагомыс» так «Дагомыс», лишь бы отогреться. Еще метров за пятьдесят его почуяли собаки. Сразу две беспородные шавки подскочили к воротам и отчаянно затявкали. Выглядели они не очень устрашающе, поэтому Аникеев с ходу ухватился за прут ворот и крикнул:
– Эй, есть кто? Открывай!
В этот миг из темноты к воротам метнулось что-то черное и стремительное. Леня едва успел отдернуть руку, как на ворота с хищным рыком бросился доберман.
– Вот же блин! – подался назад Леня. – Зверюга… Эй, открывайте!
Доберман глухо лаял и исходился злобой. Опасливо глядя на него, Аникеев снова крикнул:
– Эй! Откры…
В этот миг наверху что-то щелкнуло. Леня осекся и задрал голову. Стоявшая слева от ворот сторожка была двухэтажной. Наверх, к железной двери, вела крутая лестница.