Шанс? Жизнь взаймы
Шрифт:
Поэтому по зрелому размышлению, вместо посиделок, направил свои стопы к Мотре и к ее ученицам. Нужно было им зерна подвезти, чтоб хватило на всю новую ораву, и расспросить в спокойной обстановке обеих, что они знают о таких как я. Мне нужна была любая информация, которая помогла бы разобраться, как нам, мне и Богдану, осознанно объединять сознания, так, чтоб разница между нашими личностями не бросалась в глаза. Второй немаловажный вопрос, который давно пора было выяснить у Мотри, как она оценивает шансы того, что у Богдана, когда-нибудь, поменяется образ мышления, с эмоционального, на нормальный, и что для этого нужно сделать.
Последние несколько дней установилась
Так дальше продолжаться не могло. Эти несколько недель зимы и снега, вынужденного относительного бездействия, вымотали сильнее, чем стычки и походы. И самое противное, это моя паранойя, постоянно зудящая в голове, что количество непоняток связанных со мной, очень скоро перейдет в качество. И это новое качество мне не понравится.
Такие мысли бродили в моей голове, когда торопил коней на узкой лесной дороге, окруженной застывшими и звенящими от мороза величественными деревьями, и только изредка, доносившийся из леса треск дерева, нарушал монотонный скрип полозьев моих саней. Единственное что не могло не радовать, езды было не больше чем на час, и возможно, я не успею за это время отморозить себе чего-то существенного.
— Здравствовать вам всем! Зерна привез. Покажи Мотря, куда его складывать, а вы, девки, тоже одевайтесь, поможете мне с воза мешки на плечи закидывать.
— Что, сам не возьмешь, бугай здоровый? — Нежно поздоровалась со мной младшая, не подымаясь с лавки.
— И тебе здравствовать, гость нежданный, — недовольно глянув на Ждану, что открывает свой рот без спросу, ответила Мотря. — Зачастил ты к нам. Хоть про гостинцы не забываешь, можно и потерпеть пока. Ждана, иди покажи, на возе поможешь мешки подавать. — Недовольно скривившись, Ждана пошла одеваться. После того, как мы вернулись обратно и меня посадили за стол украшенный небольшим бочоночком, случайно оказавшимся в телеге, был задан закономерный вопрос.
— Ну, давай рассказывай, что за печаль тебя в этот раз к нам привела.
Путаясь и сбиваясь на частности, пытался донести до них, что меня тревожит и чего мне в этой жизни не хватает. Мотря, мои проблемы понимать отказывалась, мол, надо тебе, вот и работай, кроме вас двоих с Богданом, никто в вашу голову не влезет и вам не поможет. Две другие красавицы сидели с выражением, мы, мол, знаем, но ничего не скажем, пока нас не попросят. Поскольку Мотря этот цирк не замечала, пришлось обратить ее внимание на присутствующих.
— Погоди, Мотря, послушай. Девки твои что-то знают, да говорить не хотят. Любава, та меня видела первый раз, а имя сразу сказала, мол, не Богдан ты, а Владимир. И Ждана поняла, что двое нас в этом теле, хоть и не с чего было.
— Рассказывайте, — коротко приказала Мотря.
— Меня мать не учила, сестру мою старшую учила, пусть земля ей будет пухом, — Любава кивнула в сторону Жданы, — ее спрашивай, ее учили, как вторую душу заманивать.
— То, что я знаю, ему без надобности, — как всегда приветливо буркнула Ждана, но под требовательным взглядом Мотри рассказала немало интересного
Маменька ее покойная была любительница вылавливать неприкаянные души. Она широко применяла этот терапевтический прием в тех случаях, когда уже не было другого выхода. Принцип был правильным, не поможет, ну так не одна душа, а две отойдут, какая разница. Но часто помогало. Видимо будило сие действие скрытые силы организма, он начинал довольно успешно бороться со смертельной болячкой. Естественно дальше возникал вопрос, куда девать второе сознание и что с ним делать. Тут тоже была отработана незамысловатая, но действенная методика, вытекающая из вечного принципа, "Мавр сделал свое дело, мавр может уходить". Хозяину тела предписывалось растворить чужое сознание в своем, а что не растворяется задвинуть подальше и не выпускать оттуда ни под каким предлогом. Это, помимо выздоровления, увеличивало физическую силу, реакцию, выносливость, поэтому воины, а в основном такой процедуре подвергались лишь взрослые воины с устоявшейся психикой, оставались такой терапией крайне довольны и щедро платили.
Но ничего в этом мире не бывает за так, в данном случае, побочными явлениями были проблемы с характером пациента. Он необратимо портился. Нелюдимость, вспыльчивость, повышенная агрессивность, жестокость, кровожадность, лишь некоторые из черт, сразу проявляющиеся после вышеозначенных процедур. Но самое неприятное было не это. Все-таки пациенты и до того значительно отличались от ангелов, вышеперечисленные черты, в их среде недостатками не считались.
Хуже всего было то, что со временем, по прошествию нескольких лет они теряли над собой контроль и слетали с катушек. Как правило, это бывало в бою с врагами и проходило незамеченным, впасть в боевую ярость и погибнуть, в этом не было ничего необычного. Но когда это происходило в корчме во время попойки, и от их рук гибли товарищи, такое, безусловно, не могло остаться незамеченным. Рано или поздно кто-то обязан был ответить за это. Нетрудно догадаться, почему Ждана осталась сиротой и была вынуждена скрываться.
Ждана отметила, что мой случай для нее необычен, она и разглядела то меня случайно, хотя обычно видит таких как я за километр. Затем они втроем оживленно обсуждали мою ауру, так я понял, поскольку речь шла о разноцветных искрах и свечении разных органов, причем, Мотря утверждала, что свечение Богдана после моего подселения особо не поменялось. Ну и не обошлось без экспериментов. Поскольку бить в хате было некого, все оделись, и смотрели как я в полутьме, при лунном свете, рублю дрова. При этом меня заставляли сознательно прибегать к помощи Богдана, либо рубить одному. Все пришли к выводу, что действия, требующие максимального напряжения, мы с Богданом уже автоматически выполняем синхронно, поэтому Ждана и разглядела нашу сущность, когда мы соперников в корчме мутузили. А мне по наивности казалось, что это я такой крутой. Ну да ладно, как писал поэт — сочтемся славою, ведь мы свои же люди.
О наших с Богданом перспективах на будущее, Ждана говорила осторожно, поскольку мирного сосуществования сознаний, до этого не наблюдала. Тем не менее, в благополучный исход данного эксперимента все равно не верила. Она была убеждена, что природа возьмет свое, и моя человеконенавистническая сущность рано или поздно проявится. Единственный выход для меня в данной ситуации, это уезжать далеко, далеко, где меня никто не знает, и как только почувствую, что съезжаю с катушек, благородно сложить свою голову в бою. Благо найти подходящее сражение, достойное моей головы, в данный исторический период проблем не составит.