Шантарам
Шрифт:
Он был богат, пользовался известностью и влиянием и с неослабным предпринимательским пылом занимался печатью, теле- и кинопроизводством — восходящая звезда на мультмедийном небосклоне. Ходили слухи о черной зависти, поселившейся в сердце его старшего брата Рахула, который был с юных лет привлечен к торговому бизнесу отца и не имел возможности получить образование в частной школе, как остальные отпрыски Рампракаша. Говорили и о беспутной жизни двух младших братьев Ранджита, об устраиваемых ими шумных сборищах, после которых приходилось давать немалые взятки, чтобы вытащить
Он был, как выразилась Летти, аппетитной и соблазнительной поживой. За столом он больше слушал, чем говорил, больше улыбался, чем хмурился, не красовался перед публикой, был внимательным и тактичным, и я не мог не признать, что он во всех смыслах привлекателен. Но почему-то мне было жаль его. Несколько лет или даже месяцев назад этот «страшно симпатичный парень», как о нем все единодушно отзывались, заставил бы меня ревновать. Я возненавидел бы его. Но по отношению к Ранджиту Чудри я не испытывал ничего подобного. Вместо этого, впервые за все эти годы трезво глядя на Карлу и наши отношения с ней, я сочувствовал богатому и красивому медийному олигарху и желал ему удачи.
Примерно полчаса я беседовал через стол с Лизой и другими, как вдруг заметил Джонни Сигара, стоявшего в дверях и делавшего мне знаки. Я был рад представившемуся поводу выйти из-за стола, но перед этим потянул за рукав Дидье, заставив его повернуться ко мне.
— Послушай, если ты серьезно насчет поездки в Италию…
— Конечно, серьезно! Я… — завелся он, но я прервал его:
— И если ты хочешь, чтобы в твое отсутствие за твоей квартирой присматривали, то у меня есть на примете двое ребят, которые для этого подходят.
— Что за ребята?
— Это Джорджи, — сказал я. — Зодиакальные Джорджи, Близнец и Скорпион.
Его эта идея не вдохновила.
— Но ведь эти Джорджи… как бы это сказать…
— Вполне надежны, — закончил я за него. — Честны, аккуратны, дружелюбны, храбры. А что самое главное в данных обстоятельствах, они совсем не хотят оставаться в твоей квартире хоть на минуту дольше, чем это нужно тебе. С меня семь потов сойдет, пока я уговорю их поселиться у тебя. Им нравится жить на улице. Мне придется сказать, что они окажут мне этим большую услугу, — тогда они, может быть, согласятся. Они будут охранять твою квартиру и наконец-то поживут хоть три месяца в приличном месте.
— «Приличном»? — с возмущением фыркнул Дидье. — Как только у тебя язык поворачивается так отзываться о моем доме? Да равного ему нет во всем Бомбее! И ты знаешь это, Лин. «Отличном», «превосходном» — это я понимаю. Но назвать его «приличным» — это все равно, что сказать, будто я живу в приличном уголке рыбного рынка и поливаю его каждое утро из шланга.
— Короче, как тебе мое предложение? — спросил я.
— «Приличном»! — негодовал он.
— Ох, забудь ты об этом! Мне пора идти.
— Ну что ж, возможно, в этом что-то есть. Я ничего не имею против Джорджей. Тот Джордж,
Смеясь, я попрощался со всеми и направился к Джонни. Он нетерпеливо набросился на меня.
— Ты можешь пойти со мной, прямо сейчас?
— Могу. Пойдем пешком или возьмем такси?
— Такси, наверно, будет лучше, Лин.
Пробравшись сквозь поток пешеходов, мы вышли на мостовую и остановили такси. Забираясь в автомобиль, я довольно улыбался. Вот уже сколько месяцев я думал о том, как бы мне помочь Джорджам более эффективно, нежели просто подсовывая им время от времени деньги. И итальянские каникулы Дидье давали мне такую возможность. Три месяца в его отличной и превосходной квартире, с хорошей домашней едой, без уличных тягот и неудобств могли поправить их здоровье и продлить им жизнь на годы. К тому же Дидье, вспоминая о том, что его квартира отдана в распоряжение Джорджей, будет испытывать беспокойство, и его возвращение станет более вероятным и, может быть, более скорым.
— Говори, куда нам, — сказал я Джонни.
— Центр мировой торговли, — велел Джонни водителю. Он улыбнулся мне, но явно был чем-то обеспокоен.
— Что там стряслось?
— Да так… небольшая проблема в джхопадпатти.
— О’кей, — отозвался я, зная, что не услышу от него ничего путного, пока он сам не решит объяснить мне, в чем дело. — Как сынишка?
— Замечательно, — расплылся в улыбке Джонни. — Он с такой силой хватается за мой палец! Он будет большим и сильным, это точно, — больше меня. И сын Прабакера и Парвати, сестры моей Ситы, тоже очень красивый ребенок. Он очень похож на Прабакера… и улыбается так же.
Мне было слишком тяжело говорить о моем погибшем друге.
— А как Сита? И девочки? — спросил я.
— Прекрасно, Лин, у них все хорошо.
— Будь осторожен, Джонни, — предупредил я его. — Прошло всего три года, а у тебя уже трое. Не успеешь оглянуться, как превратишься в старого толстяка, по которому будет ползать куча детишек.
— Это заманчивая перспектива, — вздохнул он блаженно.
— А с работой что? Зарабатываешь достаточно?
— Да, Лин, тут тоже все в порядке. Все платят налоги и ругаются при этом. Дела у меня идут хорошо, и мы с Ситой решили купить соседнюю хижину и сделать один большой дом из двух.
— Вот здорово! Представляю, какой отличный дом получится.
Мы помолчали, затем Джонни обратился ко мне с озабоченным, почти мученическим видом.
— Лин, в тот раз, когда ты предложил мне работать с тобой, а я отказался…
— Все о’кей, Джонни, не бери в голову.
— Ничего не о’кей. Я должен был сказать тебе «да», согласиться на эту работу.
— Значит, дела идут не так успешно, как ты сказал? — спросил я, не понимая, в чем проблема. — Тебе нужны деньги?
— Нет-нет, у меня все замечательно. Но если бы я был вместе с тобой, ты, может быть, не занимался бы все эти месяцы черным бизнесом вместе с гундами.