Шапито-шоу

СВОИ-2000

Отец поет. Сын уходит с вещами, но возвращается. Сын плачет.

Сын. И не смей никому говорить, что у тебя есть сын, потому что у тебя больше нет сына!

Глухие наблюдают сцену, переговариваясь жестами. Женя с Валерой встают, уходят. Сын садится в лодку и уплывает в открытое море.

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. БИОСТАНЦИЯ. ДЕНЬ

Сын со всеми вещами подплывает к сооружению, торчащему из воды в полукилометре от берега, — это биостанция. Она выглядит как покосившаяся изба на железной платформе. Сын привязывает лодку, поднимается

по лестнице наверх. Ходит по биостанции, осматривается, открывает люк. Пытается попасть внутрь, туда, где жилые помещения. Двери закрыты. Аккуратно стучит. Слышит странные звуки (скрипят сваи, трещат флюгера). Он смотрит вниз на воду, кажется, что очень высоко. У него начинает кружиться голова. Сын садится в изнеможении на пол.

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. БИОСТАНЦИЯ. НОЧЬ

Ночью начинается шторм. Ветер, волны, биостанция страшно скрипит. Сын сидит под навесом в спальнике, съежившись у стены. Вода с крыши льется перед ним водопадом. Ветер завывает. Гром и молния. Сыну страшно. Звучит музыка, Сын начинает петь песню.

КРЫМ. КАЧА. ШАПИТО. НОЧЬ

Сын продолжает исполнять песню уже на сцене «Шапито». Когда Сын заканчивает петь, его поглощает вращающаяся пирамида.

ПЕСНЯ СЫНА Я верил, что чудо возможно, Что все должно стать другим. Нелепых фантазий заложник, Я шел, вытирая плевки. Вооруженный мечтою, Я думал на гору влезть, Но понял, чего я стою, Я понял, каков я есть. И это был скорее минус, чем плюс, Это был скорее минус, чем плюс. Но достаточно ли нас любит Иисус? Любит ли нас Иисус? Я знаю, все будет лучше, Будет день ото дня. Я знаю, все будет лучше, Но только не для меня. Я выглядел так нелепо В компании королей, Когда последнее лето Меня прижало к земле. Я слишком долго копался В своей бездонной душе, На элементы распался, Так что не склеить уже. И это все скорее минус, чем плюс, Это скорее минус, чем плюс. Но достаточно ли нас любит Иисус? Любит ли нас Иисус? Я знаю, все будет лучше, Будет день ото дня, Я знаю, все будет лучше, Но только не для меня.

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. БИОСТАНЦИЯ. ДЕНЬ

Утром штиль. Сын смотрит туда, где была лодка. Там ничего нет. Ее унесло. Сын допивает остатки колы, смотрит на пустую бутылку.

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. БИОСТАНЦИЯ. ДЕНЬ

Сын залезает на видное место и пытается махать футболкой, нацепив ее на доску, кричит. Ему неловко. Он сначала просто водит туда-сюда палкой. Потом начинает негромко кричать: «Эй! Эге-ге-гей! Спаси-ите!» Постояв так немного, уходит.

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. КАТЕР. ДЕНЬ

Море плещется, сверкая

блестками. С музыкой и грохотом проносится мимо биостанции катер, оттуда пускают ракеты, кричат.

В катере Барецкий с Девушкой, Шпагин с флагом и Отец, все в пиратских костюмах, их снимает бородатый мужик с обезьяной на плече (Волжин), он тоже в пиратском костюме. Всем весело, они подпевают музыке и запускают фейерверки. Отец возбужденный, но злой.

Шпагин. Ура-а-а!!!

Барецкий. Ура-а-а!!!

Шпагин. Ну скажите! Скажите мне! Где сокровище?

Отец. Вы его спустите в первом притоне!

Шпагин. Я не спущу, я воспользуюсь, я сберегу!

Отец. Пой, Шпагин!

Баbрецкий. Ха-ха! Пой давай, Шпагин!

Шпагин (тоненьким голосом). «Наверх вы товарищи, все по местам, / Последний парад наступает. / Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, / Пощады никто не желает…»

КРЫМ. КОЦЕВЕЛЕ. БИОСТАНЦИЯ. ДЕНЬ

Сын прячется, чтобы его не заметили с катера.

КРЫМ. КАЧА. ШАПИТО

Начинается представление. За столиком сидят Отец, Барецкий, Шпагин, Волжин с обезьяной, еще какие-то гости. Рядом со Шпагиным сидит, ссутулившись, старенькая Мать. Отец выпивает. На сцене Ведущий демонстрирует смертельный номер, которым пафосно открывает шоу: Ведущий поет арию и одновременно распиливает Алисочку, запертую в ящике. Алиса мертва. Распилив, Ведущий погружает руки в одну из половинок и извлекает оттуда ребенка. Алиса оживает. Они поют вместе. Отец, безразлично наблюдавший, отрубается.

КРЫМ. КАЧА. ШАПИТО

Блестящая гитара Фредди Меркьюри крутится в темноте. Отец открывает глаза. Прошло неизвестно сколько времени. На сцене выступает двойник Меркьюри, он жонглирует гитарами.

За столиком Алиса — в блестках — уже сидит у Барецкого на коленях. Мать Шпагина плачет. Шпагин виновато опустил голову.

Мать Шпагина. И это то, чем ты занимался последние полгода! Господи! Столько времени! Столько сил! На это!

Барецкий. И денег! Шпагин, не окупится — всю жизнь будешь отрабатывать! Вечное рабство. Ха-ха-ха!

Шпагин. Неужели так плохо?

Волжин. Художник не обязан гнаться за прибавочной

стоимостью.

Шпагин. Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать. Петр, заберите меня в Москву, здесь меня не понимают!

Отец, до того будто бы дремавший, неожиданно встает, смахивает посуду со стола и с болью в голосе восклицает:

Отец. Вы свиньи, господа! Все! Все превратились в свиней!

Барецкий. Крутой ты мужик, Петя. Но башни нет у тебя совсем.

Рома Легенда на сцене поет песню «Легенда». Летают голуби. Отец разворачивается, идет куда-то по залу, к выходу, но он уже настолько пьян, что спотыкается и падает. Отец лежит на полу и смотрит вверх. В этот момент загорается «Шапито». Отец видит дым. Отец встает, со слезами на глазах он поднимает руки к небу.

Отец (на коленях, на четвереньках). Все кончено! Смотрите! Это же… Это Содом и Гоморра! Неужели вы не понимаете? Нужно молиться! Молитесь же! О Господи! Только Никита, мой сын, он один понимал! Никита был святой! И никто не знал, что он и есть последний праведник среди нас. Последний праведник ушел — и все! Город погиб! Все погибло!