Шапка Мономаха. Часть II
Шрифт:
***.
Долго почивать на лаврах у кутузовцев не вышло. Прибывший в Крым Долгоруков принялся стягивать войска к Алуштинской долине. Он руководствовался мыслями Суворова, изложенными в его письме. “Южные берега Крыма от Балаклавы до Феодосии, хотя в разных местах приступны, но вообще довольно защищены хребтом гор, простирающихся в три ряда параллельно морскому берегу. Произведя там высадку, неприятель обрел бы великие препятствия и невозможность взойти на поверхность оных. Вынужден будет избрать такие пункты, кои доступ ближний через горы на плоскость крымскую ему дадут. В числе таких вижу Алушту и Кебит-Богазский перевал. Угрожаемы и Байдры, однакожь за ними лежит берег дикий и к высадке десанта
Генерал-аншефу следовать советам младшего по чину невместно, но выбора не было. Имея в строю всего десять тысяч – корпус яростно терзали моровые поветрия – и памятуя недавний совет Румянцева о концентрации сил, Василий Михайлович решился все поставить на одну карту. Он уже имел известия из Керчи, что к ней подошел турецкий флот в великом множестве вымпелов, наткнулся на русскую эскадру за проливом и, получив отлуп от имеющего большую дальнобойность противника, скрылся в неизвестном направлении. Следовало ожидать высадки десанта на южном берегу – отборной трабзонской морской пехоты, численно превосходивший весь Крымский корпус раз в пять.
Всего три тысячи смог быстро собрать генерал-аншеф для марша к перевалу Кебит-Богаз. Остальные войска были или разбросаны по полуострову на далеком расстоянии, или были оставлены охранять коммуникации, или вступили в бой с турками, как вышло с брянскими мушкетерами под командованием премьер-майора Салтанова, отправленных защитить христианское население Ялты и бившихся до последнего человека с многократно превосходящими силами противника.
Долгоруков опоздал на сутки. Турецкая эскадра встала на якорь на траверзе Алушты в момент, когда русские полки еще не добрались до перевала. Лишь конница успела его миновать и полностью зачистить татарский аул Шума. Сдерживать высадку десанта выпало на долю ста пятидесяти егерям капитана Московского легиона Николая Колычова. Шесть часов длился бой. С каждой минутой турков все прибывало и прибывало. Десантные боты мотались между берегом и кораблями, с которых велся непрерывный огонь по русскому ретраншементу, возведенному на остатках крепости VI века.
Поразительно! Истребив сотни турок, пережив непрерывный артобстрел и плотный ружейный огонь, люди Колычова потеряли всего троих убитыми и 19 ранеными. Когда стемнело, отряд отступил из пылавшей Алушты. Его встретили казаки и провели к Шуме, куда подходили все новые и новые части и где вовсю уже кипела работа. Сооружались бастионы и скрытные ложементы, на окружающие селение горы затаскивали на руках пушки.
Позиция у Шумы имела неоспоримые преимущества. Дорогу – скорее тропу, натоптанную за тысячелетие – местами стягивали теснины с крутыми склонами. К ней прилегали балки и ущелья, плохо пригодные для наступления, но отлично подходящие для засад. К полудню следующего дня немногочисленная артиллерия корпуса – полковая и полевая – контролировала половину Алуштинской долины.
К этому же времени турки закончили высадку 24-тысячного корпуса, перевезли на берег артиллерию и приступили к спешному возведению укрепленного лагеря. Татары из близлежащих аулов, которые избежали встречи с гренадерами Кутузова, стекались конно и оружно к сгоревшей Алуште. Желая развить успех, лидеры нападавших Гаджи-Али-бей и капудан-паша Мегмет приказали семитысячному отряду ускоренным маршем добраться до перевала и обустроить так крепкую позицию.
Двинулись.
Впереди шли сотни фанатиков, распевавших суры из Карана. Следом – морские азапы и тяжелая пехота из безлошадных спагов. В восьмидесяти саженях потерявшую строй и вытянувшуюся в колонну толпу встретили картечные заряды в лоб. В шестидесяти шагах – слаженные залпы из скрытных ложементов. Фанатиков – как корова языком слизнула.И тут же из прилегающих к тропе балок и расщелин полетели гранаты, а следом за ними выскочили
Колонна моментально была рассечена на несколько частей. Головную принялись добивать штыками ряжцы и тамбовцы из первой линии. Средние достались выбравшимся из засады батальонам Алексеевского и Тамбовского полков. А арьергард опрокинули и погнали вниз гренадеры Кутузова и успевшие отдохнуть егеря Колычова.
— Миша! Приказу не было гнать их до Алушты, – попытался удержать гренадерского подполковника герой вчерашней обороны поселка.
— Когда, Коля, станем, как Долгоруков, генерал-аншефами, тогда и вспомним об осторожности и стратегиях, – парировал Кутузов. – А пока чин невелик, помни одно: будешь труса праздновать, не видать тебе генеральского шитья на мундире! Вперед!
Гренадеры рассчитывали ворваться в главный лагерь на плечах отступающего противника. Видя подобное непотребство, Гаджи-Али клятвенно пообещал поотрубать головы всем, кто побежал, и отправил татарскую конницу опрокинуть увлекшихся атакой урусов.
Крымчаки на своих низких лошадках помчали гурьбой в наскок, выставив пики. Заходили во фланг. Грозили отрезать гренадеров и егерей от основных сил.
Кутузов вовремя разглядел опасность.
— В карей – стройся!
Его вышколенные гренадеры тут же сформировали каре, спрятав внутри егерей Колычова, открывших из-за плотных шеренг прицельный огонь. Не просто каре, а “движущийся редут”, как придумал Румянцев для своей армии. Крымчаки, отведав свинца, вдарили в бега.
Вот и первые недостроенные бастионы главного лагеря – каменные стенки, возведенные наполовину. Зазвучали, засвистели визгливые трели турецких пуль.
— В линию! Атакуй в штыки!
Егеря, рассыпавшись вдоль передовых вражеских укреплений, открыли огонь без команды, выцеливая офицеров и знаменосцев-байрактаров. Гренадеры заработали. как швейные машинки, целя в брюхо противнику или между лопаток, если он улепетывал.
Но слишком много было в лагере турок, чтобы крошечный отряд смел их в море. Сначала гренадеры сбавили темп наступа. Потом встали. И вот уже высоченные усачи, залитые кровью с головы до ног, начали пятиться. Кутузов сбился со счета, сколько раз его шпага отправляла басурманина на свидание с Аллахом. Но всему есть предел – даже лихому наскоку.
Казалось, еще секунда, и придется командовать отступление. Но турки вдруг подались назад и бросились бежать к шлюпкам на берегу. Их опрокинули батальоны Ряжского и Тамбовского полков, совершившие обходной маневр, преследуя авангард турок до аула Демерджи. Они вышли к незащищенной стороне лагеря и, воспользовавшись замешательством от атаки гренадер на передовую линию, сходу заняли западный турецкий ретраншемент. Кутузовский отряд получил неожиданное и внушительное подкрепление от карабинеров, которых привел Мусин-Пушкин.
Разгром был полным. Гаджи-Али отдал свою саблю первому русскому офицеру. Капудан-паша успел сбежать на свой флагман. Назначенный крымским ханом Девлет-Гирей, его командующий, калга и наместник Шабаз-Гирей-Султан,и его зам, нуррабек Мубарек-Гирей-Султан, удрать не успели. На них внезапно выскочили гренадеры Кутузова и, не разбираясь, кто им попался в руки, перекололи штыками.
— Бывает, – пожал плечами Михаил Илларионович, нисколько не опечаленный таким исходом.
Куда больше его внимание привлек турецкий ага, которому пуля попала в висок рядом с глазом и вышла с другой стороны лица. Удивительно, но турок сохранил зрение и мог следить за пальцем подполковника, который водил им туда-сюда перед носом подвывавшего османа.