Шара
Шрифт:
Следует отметить Вашу правоту: прошлая ночь выдалась на редкость беспокойной. Но причиной этому стало погодное явление, а не Ваше стремление мной овладеть.
Вчера к ужину прибыл доктор Бронас.
Вы, должно быть, знаете, о ком я говорю, ведь он гостит неподалеку от Вашего имения. Как мне удалось выяснить, он не раз посещал с визитом Вашу матушку и оказывал ей терапевтическую помощь. Какая поддержка требовалась графине Гулявиной, он смущенно не уточнил, однако по его лихому виду и пунцовому румянцу на бледных впалых щеках стало понятно, что помощь случилась вполне
Вчера в обед моя тетушка отправила Бронасу приглашение отужинать. Она, точно так же как Ваша матушка, иногда нуждается в целительных методиках, о чем ему и было указано в записке. Он с радостью принял приглашение и прибыл на ужин раньше положенного срока, вынудив развлекать себя.
Наше общение не было бестолковым. Бронас оказался весьма эрудирован. Когда я распознала в нем качественный умственный кругозор, то поинтересовалась его мнением относительно волнующих меня вопросов и увидела искреннее желание пофилософствовать. Выяснилось, что Фредерик – бдительный, увлекающийся и любознательный человек. Эти качества побуждают его интересоваться медицинскими открытиями и в человеческой сфере, вопреки тому что по роду профессиональной деятельности он занят животными.
Думаю, он может посмотреть Вашего Сёмку и наладить работу его хронографа, чтобы следующая встреча с Вашим истязателем могла завершиться логичным финалом.
Вскоре мы отправились ужинать.
После запеченной утки Фредерик поведал увлекательную историю о влиянии погодных перепадов на внутренние процессы человека, справедливо заметив совпадения дождливых и пасмурных дней с плохим настроением, угнетенностью и ипохондрией.
Он повествовал о фактах, о которых я, признаюсь, даже не задумывалась.
У меня сразу возникло доверие к его словам. Уважаемый доктор сообщил о любопытнейшей взаимосвязи непогоды и душевного состояния, своевременно предупредив о предстоящей ночи.
«Дамы, – сказал он с сильнейшим акцентом, – предстоящая ночь будет непростой!» Голос его дрогнул, а острый взгляд переместился в декольте Ангелины.
Я восхитилась им, ведь моя тетушка с самого утра недомогала и жаловалась на морозность в теле, однако после его лечебного взгляда она начала обмахиваться и прикладывать к шее смоченную в шампанском салфетку.
«Окружающая нас среда совершила колебание, – продолжил Бронас и очертил плечами волнообразную дугу, по всей вероятности, для того, чтобы продемонстрировать погодную нестабильность, – это может оказать влияние на людей, чей эмоциональный фон подвержен изменчивости».
«Теперь понятно, отчего я сама не своя сегодня! – воскликнула Ангелина и еще интенсивнее начала обмахиваться. – У меня особая, внутренняя восприимчивость, доктор!» – шампанская салфетка «прошлась» по мятежному от погодного перепада выпуклому краю белого Ангелининого тела, возвышавшегося над узким лифом.
«Именно, – Бронас поднял вверх указательный палец, – необходимо предпринять срочные меры для предотвращения опасных осложнений!»
«О боже, – затрепетала Ангелина, – я готова на любое».
Вероятно, тетушке серьезно нездоровилось.
Понимая, что она в надежных руках, я оставила их укреплять
Потому, любезный мой друг, продержитесь еще сутки!
Вы, верно, чувствительны к погодным неурядицам: намедни случилась резкая климатическая волна, задул сильный северный ветер Вам сделалось зыбко, морозно и оттого неуютно, захотелось зноя, жаркого ритма и пульсации, а Вы, не понимая этой взаимосвязи, устремились подвязать свой интеллектуальный интерес ко мне (хочется в это верить) и беззастенчиво наделили его энергичной силой своего бушующего от непогоды нутра.
Совсем скоро прогноз обещает солнечную неделю. Убеждена, с наступлением климатического баланса Ваше неуверенное состояние забудется, Вы вновь обретете вожделенную крепость!
Графиня Александра Добронравова.
Дорогая Александра!
Я выждал порядочно и понял: всё утверждаемое Вами – вымысел.
Вероятно, Бронас подшутил. Вы же этого не поняли и приняли его слова на веру, без критики.
Моя страсть не может иметь и не имеет под собой атмосферно-погодной основы. В солнечный день вожделение лишь крепчает. В пасмурность моя готовность отдается сжимающей болью в тоскующем организме, а в ясную погоду ко всему прочему добавляется и нытье.
Разбирая наше прошлое до частиц, я надеюсь отыскать причину Вашей отстраненности в своей ошибке.
Не хочу подозревать, что чрезмерная осмотрительность – последствие холодности, присущей от рождения.
Я отказываюсь верить в Вашу застенчивость, поскольку в моем «воздушном замке» Вы проделываете со мной невероятные вещи, не имеющие ничего общего со стыдливостью или же робостью.
Представляя все это, я начинаю еле слышно шептать Ваше имя, как будто надеюсь установить между нами мысленную связь и передать Вам свои яркие грезы.
Саша, позвольте мне помочь Вам!
Увидев недвусмысленную картинку, не гоните ее, молю, досмотрите до конца.
Уверен, так мы вместе сможем одолеть скованность и пробудить Вас настоящую.
Ведь я подлинную Сашу уже знаю, а Вам еще только предстоит с ней познакомиться.
Но покуда от этого мгновения нас отделяет время, мне остается лишь читать Ваши язвительные отказы, каждый раз становясь всё более тревожным и горестным.
Я пытаюсь собраться и убедить себя в скорых переменах, однако, пока я не приложу особых усилий, душевное равновесие и не подумает возвращаться.
Вы можете вновь упрекнуть меня в неприличности, но, чтобы владеть собой как следует, я просто обязан применять различные методики, о которых Вам, уважаемая графиня, знать не следует.
Придумка доктора Бронаса обошлась мне дорого. Следуя его совету, я начал выжидать указанные сутки и не пользоваться тем, что обычно позволяет мне оставаться расслабленным.
Это привело к острой напряженности и ощущению тяжести.
Не подумайте, я Вас ни в чем не упрекаю, напротив, хотел отметить Вашу работу над собой, ведь Вы интересуетесь вещами, которых хорошенькой барышне знать не пристало.