Шарада Шекспира
Шрифт:
Смирнов поднял голову от газеты.
– По-моему, слишком обтягивает, - сказал он.
– Ты не находишь? Можно было бы надеть что-то попросторнее.
– Ка-а-ак?!
– задохнулась Ева.
– Предлагаешь мне облачиться в бесформенный балахон?
– Нет, но…
Еву понесло:
– Тебе, значит, моя фигура не подходит? Я толстая, да?! Ну и плевать! У меня новый имидж, между прочим. Ты забыл? Я создаю образ дамы семнадцатого века. В старину мужчины умели ценить женскую красоту, не то что сейчас. Рубенс обливался бы горючими слезами, глядя
– Я вовсе не то имел в виду, - неуклюже оправдывался Смирнов.
– Дай сюда!
– сердито сказала Ева, протягивая руку за газетой.
– Что ты там нашел?
Вверху страницы красовался жирный заголовок: «Сенсация недели! Женский бог - на скамье подсудимых? Знаменитый пластический хирург убивает свою любовницу! Скандальные подробности роковой страсти!»
Ева опешила.
– Он что, в самом деле убил свою любовницу?
– Не знаю. Возможно.
Всеслав Смирнов занимался частным сыском, а Ева Рязанцева иногда помогала ему раскрывать наиболее сложные дела. По профессии она была учительницей испанского языка, а по складу ума - тончайшим психологом. Ее интуиция граничила с ясновидением, умело выстраивая цепочки ассоциаций, которые приводили к разгадке нетрадиционным путем.
Всеслав и сам любил поломать голову, берясь за исключительно сложные, необычные дела, в которых мог быть задействован его интеллект. Работа ума доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Его кумиром был Ниро Вулф, созданный воображением писателя Стаута, - сей детектив раскрывал преступления, не выходя из дома. К сожалению, пока господин Смирнов не мог похвастаться тем же, но всеми силами стремился достичь подобного совершенства.
– На Вулфа работал Арчи Гудвин, - изредка повторял Всеслав.
– Он выполнял все черновые поручения. А я - один в двух лицах!
– Зато у тебя есть я!
– утешала сыщика Ева.
– В безвыходной ситуации я всегда прихожу на помощь.
Скромность была ей незнакома. А открыто высказывать мысли Ева считала одним из своих новых главных достоинств.
– Разумеется, дорогая, - соглашался Смирнов.
– Если бы не ты…
В этом была изрядная доля правды.
– Ничего себе!
– воскликнула Ева, погружаясь в чтение газетной статьи.
– Какой кошмар! Вот так приди к врачу… и он тебя зарежет за твои же собственные деньги!
– Причем немалые.
Она уже забыла и о новом наряде, который обтягивал ее соблазнительные формы, и о художнике Рубенсе, изображавшем на своих полотнах чувственную роскошь пышных женских тел.
– Телефон звонит, - сказала она, направляясь в гостиную с газетой в руках.
– Возьму трубку.
Приятный мужской голос попросил ее пригласить господина Смирнова.
– Так всегда, - пробормотала Ева.
– Если звонит мужчина, ему почему-то нужен Смирнов! Если звонит женщина, то же самое. Тебя!
– вздохнула она, подавая сыщику трубку.
– Клиент, наверное.
– Вас Адамов беспокоит, - после отрывистого
– Лев Назарович. Ну, вы знаете!
– Простите, не имею чести, - возразил Всеслав.
– Вы что, газет не читаете? Телевизор не смотрите? Ах, да… мою фамилию открыто не указывают, опасаются судебных исков. А меня и так уже все узнали! Известность иногда превращается в проклятие!
– Вы тот самый…
– Угадали. Я тот самый хирург-душегуб, зверски лишивший жизни собственную возлюбленную. Что, не будете теперь со мной разговаривать?
– Отчего же? Виновным человека может назвать только суд.
– Не надо лицемерить, умоляю вас!
– простонал Адамов.
– На меня в этом городе разве что ленивый пальцем не показывает. Москва была и осталась огромной деревней, где сплетни разносятся с быстротою молнии.
– Чем могу быть полезен?
– поинтересовался Смирнов.
– Вы ведь сыщик?
– В некотором роде.
– Ну, стало быть, вы мне и нужны! Телефон ваш я узнал от одной своей клиентки, она у меня дважды оперировалась… впрочем, не важно. Вы ей помогли выпутаться из крайне щекотливой ситуации, и она порекомендовала обратиться именно к вам.
– По какому поводу? Я не адвокат.
– Я никого не убивал!
– сорвался на фальцет господин Адамов.
– Но милиция устанавливать истину, конечно же, не собирается. Даже если меня не арестуют, то я до конца дней не смогу отмыться от этой грязи! Вы понимаете? Мое доброе имя, карьера, репутация, семья… все, все будет разрушено! Распутайте этот жуткий клубок… я ничего не пожалею. У меня есть деньги!
– Вы хотите нанять меня?
– Да-да… Да! Нанять… простите! Господин Смирнов, я хочу нанять вас для расследования убийства моей… сотрудницы. Бедная Лялечка! Возьметесь?
– Кто такая Лялечка?
– спросил сыщик.
– Лейла Садыкова… медсестра, которую убили. Так вы беретесь?
– Пока не знаю. Давайте встретимся, поговорим.
– Хорошо. Можно было бы в столовой нашей клиники.
– Нет, - отказался Всеслав.
– Лучше на нейтральной территории. У вас есть машина?
– Да.
– Подъезжайте через час к бильярдной «Золотой шар». Я вас буду ждать в баре.
Господин Адамов коротко поблагодарил и положил трубку.
– Кто это был?
– спросила Ева.
– Голос заядлого сердцееда.
– Адамов… тот самый пластический хирург.
Ева поняла, что в театр ей сегодня придется идти одной. Может, оно и к лучшему.
– Ты уезжаешь? А театр?!
– капризно надула она губки.
Это притворное недовольство не могло обмануть Смирнова. Он с детства терпеть не мог театр и все, с ним связанное, - необходимость сидеть несколько часов кряду без движения, уставившись на сцену и делая вид, что громкие крики актеров, их ужимки и нелепые жесты производят какое-то впечатление. К тому же уснуть и, не дай бог, захрапеть значило выдержать потом, в антракте или по дороге домой, длинную нелицеприятную возмущенную тираду Евы.