Шарф Айседоры
Шрифт:
В двери отеля вплыло нечто в красном длинном пальто с меховым воротником, в пушистом берете с розочкой, тоже красном, темных очках, сапожках на шпильке, с дамской сумочкой на шее и лыжным чехлом в руке. Позади этого создания топотался человек с чемоданом, вероятно, шофер, доставивший бесценный груз в отель.
– В Цюрихе та-а-а-кая погода скверная! Кажется, я ноги промочила, – капризно доложило создание, глядя почему-то на Зотову. Заметив бокалы с напитком аристократов, дама оживилась: – Шампанского, гарсон! Кисо хочет пить, – потребовала она, широким шагом проследовала к стойке регистрации, пару раз подвернув ногу, бросила чехол с лыжами на пол, широко улыбнувшись хозяину, поздоровалась по– немецки и протянула ему руку в лайковой перчатке. Хер Кислер, отвесив варежку, чмокнул ее пальчики и окаменел, выражать бурную
Лошадь вместо лыж ей бы больше подошла, ехидно подумала Елена Петровна и покосилась на хозяина, который, нежно прижав к себе пальто, все еще стоял истуканом рядом с прелестницей и пытался вернуть себе способность говорить. Варламов тем временем пришел в себя раньше всех и, потеснив хозяина, сам протянул девушке руку.
– Надолго в Лех? – улыбнулся он. – Мы тоже только… – договорить он не успел, в отель влетел еще один человек, в джинсах, красной лыжной куртке, кожаной кепке с ушами и высоких рыжих ботинках на шнуровке. Шея и половина лица его была обмотана длинным фиолетовым шарфом грубой вязки, за плечами болтался большой дорожный рюкзак. Иностранец, предположила Елена Петровна, но ошиблась.
– Варламов! Какая встреча! – воскликнул мужчина по-русски, широким шагом проследовал к стойке и стянул с лица шарф.
Зотова пригляделась и выругалась. Она схватила бокал и выпила шампанское до дна. Настроение испортилось. Лучше бы в этом отеле она встретила привидение принцессы Дианы, а не этого человека. Филипп Панкратов – журналист, охотник за сенсациями и беспринципная гадина. Именно он склонял имя Елены Петровны, когда в ее кабинете покончила с собой редактор одной программы. Именно он сделал из Зотовой исчадье ада, циничную сволочь и убийцу невиновных! Она добилась опровержения, но ее безупречная репутация все равно пострадала. Интересно, что ему здесь понадобилось? Приехал собирать компроматы на публичных персон? Отель – один из самых лучших в Лехе, совсем не дешевый и вряд ли журналисту по карману. Значит, поездку спонсирует заинтересованное лицо, и Панкратов готовит заказной материал. Есть ли, кроме Ивана Аркадьевича, в отеле другие знаменитости? Вдруг он как раз за Варламовым будет шпионить? Мама дорогая, испугалась Зотова, хотя вроде бы пугаться ей было нечего. Режиссер не женат, не криминальный элемент, и на работе все прекрасно знают, с кем она поехала в Альпы, хотя Елена Петровна шифровалась, как могла. Но разве от этих паразитов можно что-нибудь скрыть! Даже прокурор, похоже, был в курсе ее романа с Варламовым. Она надеялась, что начальник ее не отпустит, и появится предлог никуда все-таки не ехать, но он, собака, отпустил ее и глазом не моргнул, назначив временно вместо нее главным следователем по делу Лысенко, от которого ничего по большому счету уже не требовалось. По делу-то она доказательную базу собрала, розыскные версии о возможных местах нахождения Минасяна, предполагаемом месте укрытия и месте и времени возможного появления выдвинула, план розыскных мероприятий сформулировала и даже успела сбегать в парикмахерскую, волосы покрасить и маникюр… с педикюром сделать. «Не могла же она отправиться на горнолыжный курорт без педикюра!» – подумала Елена Петровна и осторожно потрогала прическу: волосы пышно кудрявились и пружинились. Парикмахерша не подвела, уж завила так завила – крепко. Не женщина, а само совершенство, осталось на лыжах кататься научиться.
Варламов, судя по выражению его лица, от встречи с журналистом тоже был не в восторге.
– Мы, кажется, на брудершафт с вами не пили, – сухо сказал он.
– Боже мой, вы Варламов! – взвизгнула дама в красном. – Тот самый?
Зыркнув неодобрительно на журналиста, Иван Аркадьевич широко улыбнулся девушке:
– Тот самый.
– Очень приятно! Я обожаю ваши картины. Они просто прелестны. У меня даже есть одна. Висит на стене в спальне, и я на нее любуюсь, когда просыпаюсь.
Филипп громко заржал. У Ивана Аркадьевича, напротив, улыбку с лица сдуло.
– Так что же нам мешает выпить по бокальчику? – не отставал Панкратов. – Сейчас оформимся, возьмем с собой эту прелестную эрудированную девушку… Как, говорите, вас звать?
– Не ваше дело, – огрызнулась
– А я и так знаю! – заржал Панкратов. – Ксения вас зовут. Ксюшенька, солнышко, выпить хотите? Приглашаю!
– Мы разве знакомы? – глухо отозвалась девушка.
– Он прочитал ваше имя в бланке, – ответил за Филиппа Варламов.
– Шалунишка, – девица пригрозила журналисту пальчиком в перчатке и надвинула беретку ниже на лоб.
– Между прочим, я с вами одним рейсом летел, – журналист снова обратился к Ивану Аркадьевичу. – Ехал от аэропорта в целях экономии на маршрутном такси, поэтому позже до отеля добрался, – доложил Панкратов, радостно улыбаясь, пожал руку хозяину, который наконец-то очнулся от столбняка. Панкратова Клаус поприветствовал более сдержанно и уплыл по своим делам, бросив напоследок страстный взгляд дамочке по имени Ксюша и перепоручив гостей тихой незаметной девушке-портье. Незаметной в прямом смысле этого слова – когда они вошли в отель, Елена Петровна не сразу обратила на нее внимание. Портье была настолько блеклой, что сливалась с интерьером.
– Видел в самолете вас с дамой, – Филипп обернулся к Елене Петровне и отвесил Зотовой поклон. – Кто ваша милая спутница? – бесцеремонно спросил он.
Елена Петровна скрипнула зубами, мало того, что журналист – хамло, так он еще амнезией страдает. Или просто придуривается? Последнее, скорее всего. Замечательно! Учитывая манеру письма журналиста, по возвращении в Москву ей следует ждать какой-нибудь гадкой заметки в духе – где честные следаки встречают Новый год. О Варламове в статейке, конечно же, сказано не будет, а будут приведены цены на номер и прокат лыжного снаряжения и фото ее зада на санках.
– Послушайте, Панкратов, – разозлился Иван Аркадьевич, – если я однажды дал вам интервью, это вовсе не означает, что вы получили постоянный входной билет в мою жизнь. К тому же интервью вышло дерьмовое. За каким лешим вы исказили смысл моих слов и выставили меня кретином? Я же просил, прежде чем публиковать материал, прислать мне текст для ознакомления.
– Да ладно вам по пустякам переживать. Ну да, я разбавил чуть– чуть текст своими словами. Вы звезда такой величины, что от вас не убудет, а читателю приятно. Обывателя ведь мало интересуют глобальные рассуждения о смысле мироздания, ему что-нибудь этакое вынь да положь, – оправдывался журналист, но Иван Аркадьевич проигнорировал его слова, вновь вернулся к беседе с красной береткой и кокетничал с ней, склонившись к самому ее ушку. Девица манерно хихикала и что-то шептала в ответ.
Вот сволочь, возмутилась Елена Петровна, при живой невесте к другой бабе кадрится! Зотова схватила второй бокал, выпила его залпом. В самолете она почти ничего не ела, алкоголь упал в пустой желудок и мгновенно впитался в кровь – стало тепло, благостно, куда-то поплыли стены гостиницы. К счастью, Иван Аркадьевич получил наконец-то ключи. Еще пара минут, и Елену Петровну пришлось бы транспортировать в покои на тележке для багажа.
Номер был похож на сказку. Просторный, чистенький, оформлен в бежево-красной гамме. Помещение разделялась визуально декоративной шторкой на две части: спальню с огромной, поистине королевской кроватью, с высокими подушками и балдахином, и гостиную. В гостиной – мягкая мебель, два кресла и диванчик, журнальный столик, телевизор, бутылка хорошего шампанского, фрукты, приветственная открытка, картины в пастельных тонах, дубовый пол, мягкий ковер на полу. На одной из стен Елена Петровна обнаружила узкое зеркало во весь рост, правда, вширь она туда помещалась, лишь отойдя на несколько шагов.
Пока они оформлялись, стемнело. В горах темнеет стремительно. Сквозь маленькие аккуратные окошки в комнату сочилась звездная ночь, разбавляя синим мягкий свет настольных ламп в старомодных желтых абажурах. Пахло в номере приятно, розовой водой и деревом. Для полного счастья Елене Петровне не хватало только камина. Варламов грозился, что камин и ужин из семи блюд их ждет в ресторане через два часа, но если она желает, то они сейчас могут выйти в бар и там перекусить. Кушать очень хотелось, но силы Елену Петровну оставили, она уселась на кровать и только сейчас заметила, что на покрывале лежат два банных халата, две пары тапочек, два комплекта полотенец и знаменитые конфеты «Mozartkugel» – тоже две. Варламов ненавязчиво расхаживал по номеру, насвистывал мелодию из оперетты Штрауса «Летучая мышь» и явно не собирался покидать ее покои.