Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Шрифт:
— Я не уверена, что «забыть» — это правильное слово.
Оглядываясь в прошлое, скажу, что это было наше первое и единственное разногласие, и, должна признаться, я в нем одержала верх. Я никогда не позволю детям забыть ни их покойную маму, ни их няню.
Мы завернули за угол рядом с картиной, изображавшей ночной пейзаж и замок вдалеке. Не останавливаясь, няня Прам указала на полотно.
— Миссис Дэрроу посвящала много времени изящным искусствам; живописи, пению, скульптуре. Хотя смею заметить, вкус у нее был мрачноватый. — Няня остановилась в конце коридора и толкнула дверь в детскую.
Дети нас уже ждали.
— Мы вам очень рады, — промолвил Джеймс.
— А уж я-то как рада с вами познакомиться! Я знала, что по крайней мере один джентльмен в Эвертоне есть, но думать не думала, что мне посчастливится познакомиться еще с двумя. А цветы какие чудесные! — Я восторженно всплеснула руками и заулыбалась — ведь именно этого от меня ждали! — хотя понятия не имела, что делать с букетом. Цветы меня нервируют, особенно как подарок. Их ведь надо сохранить живыми, дать поцвести еще немного, а если не получится, что, как вы думаете, это говорит о человеке? Из неудачи можно сделать такие глубокие выводы! «Да она даже о цветах позаботиться не в состоянии. Вот уморила! Боже мой, надеюсь, детишкам Дэрроу повезет больше!» — И пахнут так приятно: ничего слаще я не нюхала с тех самых пор, как маленькой девочкой жила в Индии.
— Ой, а вы жили в Индии? — разом встрепенулся Джеймс.
— Да, много лет. Мой отец служил там, когда мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас.
— А вы кобру видели?
— В одном шаге от себя! По счастью, она танцевала под дудку заклинателя змей, так что это было не бог весть какое приключение. Но я много чего чудесного повидала. Если тебе интересно, мы, наверное, сможем уделить немного времени рассказам о Дальнем Востоке на наших с вами уроках.
— Ох, мэм, пожалуйста!
На протяжении всего разговора Пол нетерпеливо переминался с ноги на ногу, будто ему не терпелось поскорее уйти.
— Я должна извиниться, Пол. Порой я забываю, что мои истории интересны отнюдь не всем.
— Ох, мэм, нет, дело не в этом. Просто, понимаете, мы уже опаздываем.
— Опаздываете?
Няня Прам отпихнула меня в сторону и взяла мальчика за руку.
— Пол, милый, не сейчас. Мы как-нибудь в другой раз сходим.
Но я не отступалась:
— Напротив, мне бы не хотелось нарушать ваш распорядок дня, тем более если у мальчиков уже назначена какая-то встреча.
— Дело терпит.
— Честное слово, мне будет очень стыдно в первый же день помешать чьим-то планам!
Няня Прам вздохнула, пожала широкими плечами и выпустила мальчика.
— Если вы настаиваете. Я помогу детям одеться.
Я в свою очередь посодействовала чем могла няне Прам и вышла вслед за ними из дома на солнечный свет. Она и я шли рядышком, дети нас обогнали. Пол шагал, засунув руки в карманы, молчаливый и отрешенный; Джеймс бежал вприпрыжку, распевая во весь голос какую-то чепуху. Мы проследовали по тропинке к воротам и свернули на дорогу, которая вела вниз, к деревне Блэкфилд, удобно расположенной у основания холма,
Деревня — скопление крытых соломой домиков, между которыми вились мощенные булыжником улочки, — была мирным, цветущим местечком, невзирая на наличие целых двух пабов. Почти все жители Блэкфилда считали это обстоятельство приметой прогресса и, возможно, свидетельством того, что деревня постепенно превращается в город, — в сущности, одна только Милдред Уоллес жаловалась всем, кто соглашался слушать, что один паб — это грех, а два — это полное упадничество. Спустя какое-то время единственной аудиторией для ее проклятий остался бедолага мистер Уоллес; все прочие селяне, лишь завидев приближение Милдред, поспешно сворачивали за угол или ныряли в дом. Надо ли говорить, что мистер Уоллес был частым гостем в обоих заведениях.
Мы пошли дальше по дороге, пока дома не сменились возделанными полями и пологими холмами. Небольшая сельская церквушка Святого Михаила с каменными стенами и старинным ухоженным домом священника притулилась на пригорке у самой окраины деревни. Между ними раскинулось кладбище. Едва завидев его, Пол ускорил шаг, нырнул в ворота и запетлял между могильных камней — только тогда я запоздало догадалась, зачем мы пришли. Джеймс догнал брата, и оба опустились на колени перед внушительным надгробием, на котором значилось имя их матери. Земля на могиле еще не осела. Няня Прам удержала меня поодаль, а мальчики возбужденно тараторили без умолку над участком земли, где покоилась их мать. Няня говорила со мной тихим шепотом, настолько отличным от ее обычного голоса, насколько это возможно, в то время как дети рассказывали матери обо всем, что приключилось со времени их последнего визита.
— Они, бедняжки, каждый день сюда приходят. Сдается мне, Джеймс вообще не понимает, что с ней произошло. Он и на похоронах не плакал. Но Пол… он пережил тяжкое потрясение.
Действительно, даже сейчас было видно, что разговаривает с матерью главным образом Пол, а Джеймс уже отвлекся на пару ярких бабочек. К ужасу няни Прам, малыш носился за ними, перепрыгивая с одной могилы на другую.
— Джеймс Майкл Дэрроу, а ну перестань сейчас же! — возопила няня.
Пол, не обращая внимания на брата, продолжал беседовать с матерью и очень удивился, когда я встала у надгробия с ним рядом.
— Пожалуйста, не прерывайся из-за меня, — попросила я его. Солнце тяжело повисло в небе.
Мальчик, сощурившись, взглянул на меня, затем перевел взгляд на няню, что гналась за его братом, подобрав юбки.
— Она считает это странностью.
— Людям, которые никогда не теряли близких, трудно понять, как оно бывает.
Пол вновь уставился на надгробие и провел пальцем по имени матери.
— Только меня одного не было с ней рядом, когда она умерла. — Он поднял глаза на меня, в лице его читался вопрос.
— Почему же? — спросила я.
— Мне было невыносимо видеть ее такой. Я пытался, честное слово, пытался. Я держал ее за руку, я целовал ее в щеку, но тогда она принималась стонать и кричать. Это уже была не она. Казалось, какое-то чужое существо заняло ее место, поселилось внутри — не человек, нет, что-то едва живое. Я не хотел, чтобы мама видела мои слезы, и держался подальше. Я — трус.
— Ничего подобного! — возразила я, нерешительно кладя руку ему на плечо. — Она все понимала, я уверена.