Шарлотта

Остин Джейн

Прими нашу искреннюю благодарность, Том, за выказанное тобою уважение, за то, что ты посвятил нас в случившееся. Но, умоляю, не смей больше подвергать себя опасности, разыскивая для нас лекаря. Пусть он будет самым лучшим, пусть он осядет в Сандитоне, все равно нам это не поможет. Мы решили больше не иметь дела с представителями медицинского сословия. Мы тщетно консультировались то с одним врачом, то с другим, пока не убедились в том, что они ничего не могут для нас сделать и мы должны полагаться только на собственные знания о своем разрушенном здоровье, если хотим испытать хоть какое-либо облегчение.

Но если ты полагаешь, что твой городок от этого только выиграет, заполучив доктора, то я с удовольствием возьмусь за эту миссию и

не сомневаюсь в том, что мне будет сопутствовать успех. Я могу предпринять необходимые шаги в самое ближайшее время. Что же касается того, чтобы самой приехать в Сандитон, это решительно невозможно. С превеликим сожалением должна признаться, что даже не осмелюсь попытаться сделать это, поскольку мои чувства недвусмысленно подсказывают мне: для моего нынешнего состояния морской воздух окажется смерти подобен. И никто из моих дорогих компаньонок не оставит меня, иначе я убедила бы их приехать к тебе хотя бы на две недели. Но, сказать правду, я сомневаюсь, что нервы Сюзанны выдержали бы такое потрясение, она так страдает от сильной мигрени! Хотя мы ежедневно в течение десяти дней ставили ей по шесть пиявок, это принесло Сюзанне столь незначительное облегчение, что мы решили предпринять другие меры. После проведенного обследования, будучи убежденной в том, что причина беды Сюзанны кроется в деснах, я убедила ее атаковать болезнь именно там. После удаления трех зубов ей стало намного лучше, зато ее нервы пришли в совершеннейшее расстройство. Она может разговаривать только шепотом, и нынче утром два раза лишилась чувств, после того как бедняжка Артур пытался подавить кашель. К счастью, он чувствует себя более-менее терпимо, хотя по-прежнему вял и апатичен, что мне очень не нравится, и я опасаюсь за его печень.

Я ничего не слышала о Сидни с тех самых пор, как вы вдвоем были в городе, но заключила, что его намерениям побывать на острове Уайт не суждено было осуществиться, в противном случае он непременно заглянул бы к нам по пути.

Мы искренне желаем тебе успешного сезона в Сандитоне, и, хотя лично и не можем украсить тамошнее общество, прилагаем все усилия, чтобы направить к тебе достойных людей; полагаю, мы вполне можем быть уверены в том, что убедили приехать в Сандитон два больших семейства. Глава одного из них, живущего в Суррее, составил себе состояние в Западной Индии, а другое владеет школой-интернатом для девушек в Камберуэлле, который достоин всяческих похвал. Я не стану говорить тебе, скольких людей мне пришлось подключить к этому делу — взаимосвязь слишком сложная. Но успех оправдает все наши усилия. Искренне твоя, и т. д. и т. п.»

— Ну что же, — заключил мистер Паркер, закончив чтение. — Хотя, осмелясь предположить, что Сидни нашел бы это письмо крайне занимательным и заставил бы нас посмеяться над ним вместе, я должен заявить, что не вижу в нем ничего такого, что не заслуживало бы крайнего сожаления или полного доверия. При том что им приходится терпеть невыносимые страдания, представьте себе, сколько они прилагают усилий, чтобы помочь другим! Как они переживают о Сандитоне! Два больших семейства — одно, вероятно, мы разместим в Проспект-хаусе, а другое — во втором доме леди Денхэм либо же в последнем доме на Террасе, а в гостинице придется поставить дополнительные кровати. Я же говорил вам, мисс Хейвуд, что мои сестры — прекрасные женщины.

— Я уверена, что они должны быть выдающимися личностями, — отозвалась Шарлотта. — Я поражена жизнерадостным тоном письма, если учесть состояние, в котором пребывают ваши сестры. Удалить сразу три зуба — это же кошмар! Ваша сестра Диана, кажется, совсем больна, но эти три зуба Сюзанны производят просто гнетущее впечатление.

— О, они привыкли к операциям — к любым операциям — и обладают незаурядной силой духа!

— Осмелюсь предположить, ваши сестры знают, что делают, но, по-моему, они ударились в крайности. Мне кажется, если бы я заболела, то с радостью прибегла бы к совету профессионального врача, поскольку не обладаю особой храбростью и не взяла бы на себя смелость решать сама. Но наша семья отличается завидным здоровьем, так что не мне судить, хороша или дурна привычка к самолечению.

— Ну почему же, по правде сказать, —

заявила миссис Паркер, — я думаю, что иногда мисс Паркер заходит слишком уж далеко. И ты тоже, мой дорогой, не отпирайся. Ты частенько думаешь, что им лучше оставить свое здоровье в покое — и особенно здоровье Артура. Я знаю, ты очень сожалеешь о том, что они так обращаются с Артуром.

— Да-да, моя дорогая Мэри, уверяю тебя, что бедному Артуру очень не посчастливилось. В его-то возрасте пасть жертвой болезни. Это плохо; плохо и то, что он считает себя слишком слабым, чтобы заняться каким-либо делом, что в свои двадцать один год он живет на доход с очень скромного состояния, даже не пытаясь увеличить его или взяться за что-либо, что способно принести пользу ему самому или другим. Эти два больших семейства — именно то, что нам нужно. А вот и еще более приятная новость: наш Морган со словами «Ужин подан».

Глава шестая

После ужина все быстро разошлись. Мистер Паркер сказал, что не может чувствовать себя спокойным и удовлетворенным, пока не нанесет визит в библиотеку и не посмотрит книгу пожертвований, и Шарлотта с радостью согласилась составить ему компанию, чтобы увидеть как можно больше, ведь все вокруг пока было для нее новым.

Они оказались на улице в тот самый тихий час обычного дня на морском курорте, когда почти все его обитатели предавались исключительно важному процессу поглощения ужина или же отдохновению после оного. То тут, то там можно было разглядеть одинокую фигуру, вынужденную выйти из дома и совершать лечебную прогулку, но в целом в жизни курортной общины наступило затишье, и на Террасе, на утесах и на песках воцарились тишина и спокойствие. Магазины и лавки опустели, соломенные шляпки и кружевные подвязки, казалось, были брошены на произвол судьбы, а в библиотеке миссис Уитби сидела в своей каморке и за неимением лучшего развлечения была погружена в чтение одного из собственных романов.

Список жертвователей оказался внушительным, хотя и заурядным. За именами леди Денхэм, мисс Бреретон, мистера и миссис Паркер, сэра Эдварда Денхэма и мисс Денхэм, о которых можно было сказать, что они открывали сезон, следовали самые непритязательные фамилии: миссис Мэтьюз, мисс Мэтьюз, мисс Э. Мэтьюз, мисс Г. Мэтьюз; миссис Браун и мистер Ричард Пратт; лейтенант Смит, Королевский Военно-морской флот; капитан Литтл из Лайм-хауса; миссис Джейн Фишер, мисс Фишер; мисс Скроггз; преподобный мистер Ханкинг; мистер Биард, поверенный, гостиница «Грейз-инн»; мистер Дэвис и мисс Мерриуэтер.

Мистер Паркер не мог отделаться от чувства, что этот список не только отличался крайней невыразительностью, но и оказался гораздо короче, чем он ожидал. Правда, пока что шел июль, а главными курортными месяцами все-таки считались август и сентябрь. Кроме того, его утешала мысль о скором прибытии обещанных больших семейств из Суррея и Камберуэлла.

Миссис Уитби без промедления покинула свой закуток. Она пришла в восторг, оттого что снова имеет счастье видеть мистера Паркера, чьи манеры считались безукоризненными. Они погрузились в обмен любезностями и начали беседовать, а Шарлотта, добавив свое имя к списку жертвователей в новом сезоне, занялась некоторыми безотлагательными покупками, носящими благотворительный характер, ожидая, пока миссис Уитби закончит приводить себя в порядок. Кстати сказать, женщину украшали блестящие кудряшки и всевозможные безделушки.

В библиотеке, естественно, можно было найти все: любые бесполезные вещички, без которых просто невозможно обойтись — их совершенно нельзя было не купить, особенно если учесть то чувство расположения, которое Шарлотта испытывала к мистеру Паркеру, что только поощряло ее делать расходы. У Шарлотты появилось ощущение, что она должна сдерживать себя, вернее, она сообразила, что в двадцать три года вести себя иначе будет непростительно и ей вряд ли пойдет на пользу, если она истратит все свои деньги в первый же вечер. Она взяла в руки какую-то книгу — это оказалась «Камилла». У Шарлотты не было молодости Камиллы, и она не собиралась разделять с ней ее отчаяние, поэтому, отвернувшись от стеллажей с колечками и брошками и подавив дальнейшие соблазны, она расплатилась за то, что уже успела выбрать.