Шарманка

Платонов Андрей

Алеша (касается Мюд). Где?

Мюд. Там, Алеша, где у меня бывает то хорошо, то нет.

Алеша. Это вредительство природы, Мюд.

Мюд. Она фашистка?

Алеша. А ты думала – кто?

Мюд. Я тоже думала, что она фашистка. Вдруг солнце потухнет! Или дождь – то капает, то нет! Верно ведь? Нам нужна большевистская природа – как весна была – правда? А это что? (Показывает на местность.)

Это подкулачница, и больше ничего. В ней планового начала нету.

Кузьма невнятно рычит. Кратко, вблизи гудит паровоз.

Алеша регулирует Кузьму, и он умолкает.

Алеша. Пускай она посветится еще (глядит на местность). Мы ее тоже ликвидируем скоро как зажиточное привидение. Мы ведь ее не делали, – зачем же она есть?!

Мюд. Поскорей, Алеша, а то ждать скучно.

Слышны шаги людей.

Кузьма (бормочет)…Нереагирование на активность…

Мюд. Что он?

Алеша. Это у него остаточные слова застряли. (Регулирует Кузьму на его затылке.)

Приходят человека два-три строителей – с сундучками, с пилами, с флагом в руках переднего.

Мюд. Вы кто – ударники или нет?

Один из строителей. Мы, барышня, – они!

Мюд. А мы культработники. Нас колхозная избушка-читальня послала…

Один из строителей. Вы что ж, побирушки, что ли?

Мюд. Алеша, он – идиотизм деревенской жизни!..

Кузьма (рычит что-то; затем). Живите смирно… Сейте кенаф и клещевину… (гудит дальше и умолкает; слышится трение внутри механизма).

Один из строителей. Сыграй, малый, и нам что-нибудь – для упоенья.

Алеша. Счас. (Заводит Кузьму сзади.)

Мюд. Клади пятачок в Кузьму. (Показывает, куда класть – в рот.) Это на культработу с единоличными дворами. Вы ведь любите дворы?

Один из строителей кладет пятак Кузьме в рот. Кузьма жевнул челюстью. Алеша берет Кузьму за руку и ставит шарманку на игру. Кузьма заскрежетал неразборчиво. Алеша стал играть на шарманке ветхий мотив. Кузьма запел более внятно.

Мюд (поет вместе с Кузьмой).

Все-мир-но-му про-ле-та-ри-ю,Власть держащему, –Слава!Под-ку-лач-ни-ку, перегибщику, аллилуйщику,Дву-руш-нику, беспринципщику,Правому

и левому и всякой темной силе –Веч-ный поз-ор!..

Кузьма (после пения, один)…А в избушке теплей, чем в социализме…

Другой из строителей (выслушав). Продай нам железного оппортуниста!

Мюд. Кузю-то?! Что ты – он нам самим дорог. А на что?

Другой из строителей. А для утехи. Бог же в свою бытность завел себе черта. Так и мы – будем себе держать оппортуниста!

Первый из строителей (Алексею). На, парень, тебе рубль за выдумку. Поешь, а то голова ослабнет.

Алеша. Не надо. Ты лучше свой расценок понизь на постройке, а я везде почую твой рубль.

Мюд. Мы себе денег не берем – мы любим советскую валюту.

Кузьма…Ххады – херои… Живите потихоньку…

Алеша (регулирует Кузьму, и тот замолкает). Все время в нем какие-то контровые лозунги бушуют. Не то он заболел, не то сломался!

Мюд (строителям). Ну, вы идите, идите. Нечего вам стоять, когда пятилетка идет!

Первый из строителей. Ну и барышня! Кто только ее мамаша была!

Другой из строителей (вразумительно). Социальное вещество.

Строители уходят.

За сценой тихо раздаются неопределенные иностранные звуки.

Мюд. Пойдем, Алеша. Я хочу чего-нибудь сытного.

Алеша (налаживает Кузьму). Сейчас пойдем… Что ты, жабочка, страдаешь все? Ты привыкни!

Мюд. Ладно. Я ведь люблю, Алеша, привыкать.

Появляются Стерветсен и его дочь Серена, девушка-европеянка, с монгольским характером лица, на бедре у нее изящный револьвер; оба они с чемоданами, в дорожных плащах. Прибывшие раскланиваются, здороваются с Алешей и Мюд, а также с Кузьмой. Кузьма медленно подает руку в ответ Серене и Стерветсену. Иностранцы говорят по-русски, степень искажения языка должен взять сам актер.

Стерветсен. Здравствуйте, товарищи активщики…

Серена. Мы хотим быть с вами… Мы любим всю горькую долю!

Мюд. Ты врешь, у нас нету теперь доли. У нас теперь лето, у нас птички поют, у нас строится что-то такое! (К Алексею – другим, мирным тоном.) Алеша, она – что?

Алеша. Зажиточная, должно быть.

Кузьма…Ххады…

Алеша укрощает Кузьму.