Шарон Крич. Отличный шанс
Шрифт:
Я теребила бахрому на своем красном шарфе, ощупывая пальцами каждую косичку. Я решила для себя, что к тому времени, как я поглажу все косички на обеих сторонах шарфа, Гутри вернется.
– Может быть, я тоже идти туда, - сказал Кейсуки.
– Синьора Палермо велела нам ждать здесь, - остановила его Белен.
– Ее кондрашка хватит, если окажется, что надо идти искать еще и тебя!
На стене хижины загорелся сигнал лавинной опасности. Теперь два самых верхних спуска были закрыты, а подниматься на них запрещено.
Косички на одной стороне шарфа закончились, и я принялась
Лайла раздраженно фыркнула, лицо ее приняло недовольное выражение.
– Я говорила ему, чтобы спускался вниз, - сказала она.
– Говорила, что не надо кататься по piste.
– Я иду туда, - повторил Кейсуки.
– Я не жду…
Белен схватила его за рукав.
– Не ходи!
По хижине еще раз потянуло холодом от распахнувшейся двери - вошла очередная группа замерзших лыжников.
– Бр-р! Fa freddo!* - раздались их голоса.
– На улице ничего не видно!
______________
* Холодно! (Итал.)
На моем шарфе почти не осталось бахромы, до которой я еще не дотрагивалась. Последние косички я перебирала очень медленно.
Кейсуки обмотал шарф поверх рта и натянул вязаную шапочку до самых глаз.
– Я иду…
Белен по-прежнему держала его за рукав. Ветер завывал за окнами, сотрясая рамы.
Дверь снова распахнулась, и на этот раз в нее вошел Гутри, сбивая ледышки с ботинок и стряхивая снег со своей шапочки.
– Ух!
– выдохнул он.
– То, что творится наверху, - просто невероятно восхитительно!
– Где синьора Палермо?
– спросила его Белен.
– Сейчас придет. Я ее немного обогнал - ecco!
Тут появилась синьора Палермо и, смеясь, принялась стряхивать снег с одежды.
– Вы что, даже не сердитесь на него?
– спросила Лайла.
Синьора Палермо попыталась придать лицу более серьезное выражение.
– О!
– произнесла она.
– Si, si. Я велела ему не делать так больше. Ты всегда катаешься с кем-то еще, ты слышишь меня?
– Она выжидающе посмотрела на Гутри.
– Si! Я вас слышу!
– Он улыбнулся своей заразительной улыбкой.
– Но вы не можете не согласиться, что последний спуск был fantastico! Такой самый лучший!
Я испытывала такое облегчение при виде живого и здорового Гутри, что просто потеряла дар речи.
– Ты loco человек!
– сказала Белен, обращаясь к Гутри. Она ударила его своей шапочкой по руке.
– Мы думали, ты уже мертвый!
– Я?
– переспросил улыбающийся Гутри.
– Да никогда в жизни! Sono potente! Я сильный!
– Он согнул руки в локтях, словно демонстрируя бицепсы, и сел рядом со мной.
– Я не хотел никого заставлять беспокоиться. Просто не мог остановиться, все съезжал и съезжал с горы. Я нашел совершенно классную трассу, когда-нибудь я обязательно возьму тебя туда!
– Ну, конечно!
– ответила я.
– Пройдет всего двадцать-тридцать лет, и я уже буду достаточно подготовлена!
На самом деле мне очень понравилась эта идея. Мы вместе будем нестись вниз по склону, только я и Гутри, и я не буду бояться, и я больше не буду “точкой Динни”.
Лайла хранила молчание.
В поезде на обратном пути большинство из нас дремали. Я зажала в кулаке свой счастливый шарф. Лайла сидела одна в стороне от всех и ни с кем не разговаривала. Гутри подсел было к ней, но она сказала ему исчезнуть.
– Ой-ой, - произнес Гутри, ни к кому не обращаясь, - Пистолет вернулся!
Сны Доменики Сантолины Дун
Мой тонкокожий пузырь катился, катился и катился под гору, подпрыгивая на сугробах. Он запотел изнутри, и мне приходилось все время протирать стенки, чтобы видеть. “Гутри!
– позвала я.
– Гутри!”
Вдруг раздался громкий оружейный выстрел, за ним последовал оглушительный взрыв, земля затряслась и вздыбилась, и я проснулась.
31. Тушеное мясо и планы
Тетя Грейс и тетя Тилли опять принялись за свое:
“Милая Динни!
Тилли призналась, что она так и не послала тебе мое рождественское письмо. Думаю, что когда-нибудь она получит у меня на орехи!
Теперь у меня обе коленки никчемные. Почему бы тебе не приехать и не пожить со мной? Заодно кое в чем подсобила бы! А я бы научила тебя готовить тушеное мясо.
С любовью,
твоя тетя Грейс”.
“Милая Динни!
У твоего папы все в порядке. Мы сейчас разрабатываем один план, и если он сработает, я тебе о нем сообщу. Это что-то потрясающее!
Крик прошел подготовку молодого бойца. Ничего, выжил. Говорит, что научился заправлять свою койку, гладить рубашки и играть в покер. Но на самолетах пока не летает.
Ты просто влюбишься в нашу реку, когда приедешь как-нибудь и увидишь ее.
Шлю тебе тысячу бочек с поцелуями.
С любовью от твоей тети Тилли,
чемпионки по приготовлению
творожного желе”.
32. Пистолет
Да, Пистолет, несомненно, вернулся!
– Я хочу домой!
– причитала Лайла.
– Домой, а не к родителям в Саудовскую Аравию. Динни, они собираются торчать там еще два года! Целых два года! Я хочу обратно в Штаты. Я хочу жить в нормальном доме и ходить в нормальную школу. Разве тебе не хочется того же, Динни? Вернуться в свой нормальный дом и ходить в нормальную школу?
У меня не было уверенности, чти я точно знаю, какой дом является нормальным или что из себя представляет нормальная школа. Иногда в моей памяти возникали картинки, связанные с местами, где мне пришлось жить в то или иное время, и я даже чувствовала что-то похожее на ностальгию и довольно сильное желание вернуться туда. Но эти воспоминания были не о самих домах, а о местности вокруг домов: о полях, реках, траве, воздухе, дорогах или сараях. Например, мне помнилась пыльная дорога в Теннесси и высокое кривое дерево в Огайо. Я помнила лоток в Индиане, с которого продавали хот-доги, и парк в Висконсине.