Шаровая молния 3
Шрифт:
Галя очень загорелась идеей, но у сына «вылезла» простуда, и она утром 31 декабря объявила, что останется дома.
— А ты иди. Нельзя людей обижать: и они готовились, и ты три вечера гитару терзал.
Уже на Спасоглинищевском, перехватив взгляд Воронцова в окно на проходившую по переулку молодую женщину, Николай предложил присоединиться к вечеринке и ему.
— Там очень неплохие девчонки из фронтовой концертной бригады будут. Скучать не придётся: и они чудесно поют, и я гитару беру. А домой я тебя, если понадобится, на машине заброшу.
Но Павел смутился и принялся отказываться.
— Если передумаешь, приезжай. Запомни
То, что Демьянов явился без «новой» жены, расстроило хозяйку, но причину её отсутствия Клава посчитала уважительной: у самой малыш постоянно норовит чем-нибудь приболеть. Но о том, что может подойти его сослуживец, Николай предупредил, и когда с большим запозданием в прихожей звякнул звонок, поплёлся следом за Шварцем встречать гостях.
Оказалось, не гостя, а гостей, поскольку Павел был не один. Да и Аркашка выглядел из-за наплыва незваных посетителей не расстроенным, а скорее, радостно-удивлённым.
— Подполковник Сталин, — закончив трясти руку хозяину квартиры, козырнул попаданцу молодой, очень молодой мужчина с «крылышками» в петлицах шинели, от которого уже попахивало спиртным.
Мдя… А эта девушка с тёмно-рыжими волосами? Явно ведь не очередная любовница разгульного и любвеобильного сынка Верховного Главнокомандующего. Неужели…
— Светлана, — смутившись протянула она руку.
Нет, из трескотни Аркашки уже было понятно, что Василий в уходящем году участвовал в радушном приёме фронтовой концертной бригады, выступавшей в Сталинграде. И то, что Воронцов должен быть знаком с ним, вовсе не удивительно: с приближением фронта к Дону 1-ю особую авиагруппу, сформированную в городе для охраны с воздуха полигона Капустин Яр, вооружали самой передовой техникой, и Павел ездил туда, чтобы передавать опыт обслуживания новейших двигателей. А заодно — контролировать испытания на аэродроме полигона твёрдотопливных ракетных ускорителей на самолёты разных марок.
В этой истории Иосиф Виссарионович, наслушавшийся от попаданцев, историй о том, как его младшенький любил выпить и погулять, очень жёстко пресёк попытки Василия устраивать регулярные попойки на «Дальней Даче». После первой же категорически запретил ему там появляться хоть с компанией друзей, хоть в одиночестве. А поскольку жена и сын Сталина-младшего находились в эвакуации в Куйбышеве, тот по приезду в столицу просто снизил масштабы загулов, но не прекратил их.
— Простите, что без приглашения, но на правах знакомого многих здесь собравшихся я рискнул привести с собой приятеля и сестру, друг которой на днях уехал на фронт корреспондентом, — звякнул он очень непустой авоськой, ставя её на пол возле стола.
Значит, «Люся» Каплер всё-таки успел подкатить к дочери Сталина? Или у них всё пока на уровне юношеской влюблённости шестнадцатилетней девушки? Не спрашивать же об этом!
В общем, момент, когда Демьянов взял гитару, чтобы попеть вместе с ребятами, пришлось немного отложить. Обстановка располагала к тому, чтобы звучали не только военные, но и песни мирного времени. То же самое «ставшее хитом» танго «Помоги мне» и песню про алые паруса, как всегда, пронзительно исполненную Розой. А после небольшой паузы Николай прикрыл ладонью струны на деке гитары и объявил:
— Эта песня немного опережает нынешние события. Но я очень верю в то, что всего через несколько месяцев всё станет именно так, как в ней поётся: мы действительно будем стоять у самых вражеских ворот.
Здесь птицы не поют,
Деревья не растут,
И
Врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым.
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех. Мы за ценой не постоим!
Одна на всех. Мы за ценой не постоим!
Нас ждёт огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь: уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.
Лишь только бой угас,
Звучит другой приказ.
И почтальон сойдёт с ума,
Разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
Бьёт пулемёт, неутомим.
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех. Мы за ценой не постоим!
Окончание третьего куплета и припев после него подпевали уже все. И Николай видел, как пальцы Светланы, потрясённой словами «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим» судорожно впились в руку Павла. А когда дозвучал последний аккорд, смутившись, отпустила инженера-старшего лейтенанта, внешне лишь на три года более старшего, чем она. Перестал балагурить даже Василий, по лицу которого ходили желваки: Николай хорошо знал, что тот постоянно просился на фронт, и свой пока единственный орден Красного Знамени заслужил тем, что сумел не допустить налёта бомбардировщиков на аэродром, взлетев на их перехват на истребителе, у которого не было боеприпасов. Просто выдавил их манёврами своего «ястребка» под огнём бортовых стрелков вражеских самолётов.
Возникшее молчание прервала Светлана, снова схватившаяся за руку Павла.
— Мы победим. Мы обязательно победим!
— Непременно! — поддержал её Воронцов, накрыв пальцы девушки ладонью, и та не стала отдёргивать руку.
— Победим. Но будут ли помнить об этом наши дети лет через двадцать-тридцать?.. И вообще интересно, о чём они будут петь?
— Будут помнить, Светлана. Мне кажется, будут помнить и двадцать, и пятьдесят, и семьдесят пять лет спустя, — кивнул Демьянов, перехватив взгляд попаданца из 1960-х. — А петь, как всегда в мирное время, будут о любви, о детях, о счастье. Что-нибудь вот такое:
Топ-топ топает малыш,
С мамой по дорожке милый стриж.
Маленькие ножки не спешат,
Только, знай себе, твердят:
Топ-топ. Очень нелегки
В неизвестность первые шаги.
А в саду дорожка так длинна,
Прямо к небу тянется она.
Топ-топ, топ-топ, очень нелегки,
Топ-топ, топ-топ, первые шаги.
Представив малыша, топающего по дорожке аллеи, держась за руку мамы, заулыбались все. Включая Василия, у которого вот такой, делающий первые шаги, карапуз где-то топает по Куйбышеву. А Демьянов, к своему стыду, не помнящий продолжения, поменял тему.
— Или что-нибудь вот такое:
В школьное окно смотрят облака,
Бесконечным кажется урок.
Слышно, как скрипит пёрышко слегка
И ложатся строчки на листок.
Первая любовь… Звонкие года…
В лужах голубых стекляшки льда…
Не повторяется, не повторяется,
Не повторяется такое никогда!
Не повторяется, не повторяется,
Не повторяется такое никогда!
А пока все, среди которых и по сознанию, и внешне полковник был самым старшим, обменивались мнениями, он принялся молча перебирать струны, наигрывая «песню всех времён и народов». И буквально через пять-семь секунд в комнате воцарила тишина.